Начальник федеральной тюрьмы Ливенворт назначил начало поединков на 3 часа дня. Но гости начали прибывать в полдень и официальные лица изо всех сил пытались найти достаточно мест, чтобы разместить 2000 зрителей, включая 300 репортёров, государственных чиновников и прочих известных персон.
Остальную часть зрителей составляли одетые в обычную полосатую одежду заключённые, которых после ужина в честь Дня Благодарения охранники и вооружённые солдаты вывели во двор. Внимание снайперов и объективы камер были обращены на специально построенный на открытом воздухе боксёрский ринг. Первые следили за происходящим, а вторые снимали знаменательное событие. Впервые за многие годы заключённый № 15461 данного учреждения Джек Джонсон боксировал на территории США.
Большинство американцев не видели Джонсона с тех пор, как он бежал из страны семь лет назад. В этот День Благодарения 1920 года, Джонсон, которому исполнилось 43 года был на десять лет старше своего спортивного пика. Но он всегда был больше, чем боксёром - первый афроамериканский чемпион в тяжёлом весе и человек, не боявшийся в своей жизни пересекать расовые границы, Джонсон олицетворял опасения страны по поводу расы. Его успех вызывал негативную реакцию со стороны таких людей, как бывший президент Теодор Рузвельт, который выступал за отлучение от бокса тех, кто пригласил Джонсона в Миссисипи, чтобы явить ему своё гостеприимство.
В 1913 году Джонсон был осуждён по закону Манна по обвинению в транспортировке белой женщины через границы штата в аморальных целях. Во время судебного процесса в Чикаго протестующие повесили изображение Джонсона. Манекен с чёрным от краски лицом висел на дереве с плакатом, гласившим «Вот что мы сделаем с Джеком Джонсоном». Три недели спустя группа жителей Мидленда, штат Техас, направила прокурору письмо, в котором сообщила ему, что, если он убьёт Джонсона, они внесут 100000 долларов в его защиту. Когда распространились и не нашли подтверждения слухи об убийстве Джонсона (либо белой женщиной, либо ее родственниками, в зависимости от версии) несколько газет опубликовали сожаление о том, что боксёр остался жив. Когда репортёр сообщил Джонсону об этих слухах, он ответил: «Я выгляжу мёртвым?».
Восемь лет спустя он всё ещё был жив и находился в Ливенворте. В тот день Джонсон вышел на ринг в головном уборе и халате, под музыку тюремного оркестра и аплодисменты заключенных. Вероятно, это был первый раз, когда большинство зрителей поддерживали Джонсона. В то же время, единственный человек, который болел за Джонсона всегда - его жена Люсиль не находилась среди присутствовавших.
«Жаль, что ты не можешь приехать ко мне, - писал ей Джонсон в телеграмме. Но ты понимаешь - дам не допускают».
40-летний Джек Джонсон во время тренировки
Джонсон планировал драться в тот день дважды. За несколько недель до этого он попросил свою жену отправить ему боксёрские туфли размера 10-E или «10 с половиной», перчатки в 5 унций и наручные браслеты для тренировок на лошадях. Они общались посредством длинных писем и телеграмм и Джонсон заканчивал свои письма ей фразами: «Люблю тебя и целую», «С огромной любовью к тебе». Их любовь была сильной, хотя отношения между ними были мягко говоря не простыми.
Белая женщина Люсиль, оказалась в центре событий, которые привели Джонсона в тюрьму. Когда они впервые встретились, ей было 18 лет, и, согласно некоторым источникам, она являлась проституткой. Ему было 35 лет и он был вдовцом. Вскоре после их знакомства её мать потребовала, чтобы полиция защитила Люсиль от Джонсона, который, как она утверждала, похитил её дочь. Не имело значения, что Люсиль неоднократно заявляла, что любит Джонсона и планирует выйти за него замуж. Власти и её мать посчитали эти утверждения безумием. Мать Люсиль позже утверждала, что она предпочла бы, чтобы её дочь «провела остаток своей жизни в психиатрической больнице, чем увидела её игрушкой нигера».
Джек Джонсон со своей второй женой Люсиль Кэмерон
Полиция арестовала Джонсона и обвинила его в нарушении закона Манна и совершила набег на его ночной клуб в Чикаго в поисках белых рабов. Они также задержали Люсиль, надеясь использовать её в качестве свидетеля против Джонсона, но также из-за опасений, что она сбежит и выйдет за него замуж. Власти освободили Люсиль только после того, как мать пообещала увезти её из Чикаго. Люсиль быстро вернулась в город и вышла замуж за Джонсона на церемонии в его доме, заполненной тем, что одна из газет назвала «поцелуями дальтоников». Дело против него было прекращено до тех пор, пока власти не нашли другую женщину давшую показания против Джонсона. Во время второго судебного разбирательства жюри присяжных, состоявшее исключительно из белых мужчин, после 90 минут размышлений признало Джонсона виновным. Судья приговорил подсудимого к году и одному дню лишения свободы.
«Этот подсудимый - один из самых известных людей своей расы, - объяснил судья во время вынесения приговора. Поэтому его пример имеет далеко идущие последствия и суд обязан принять во внимание положение, которое он занимал в своей среде. Принимая во внимание эти факты, совершённое требует наказания, более строгого чем штраф».
Джонсон и его жена бежали из страны.
В своём первом бою в День Благодарения Джонсон дрался с афроамериканцем Фрэнком Оуэнсом - не слишком одарённым профессиональным боксёром из Чикаго - другом Джонсона, приехавшим для этого выставочного боя. Он сбил Оуэнса с ног 12 раз, прежде чем закончил бой в шестом раунде левым хуком в челюсть. После этого Джонсон несколько минут отдохнул, прежде чем встретиться со своим вторым соперником.
Температура не превышала 40 градусов, что было средним для этого времени года на северо-востоке Канзаса. Как он сообщил своей жене в одной из многочисленных телеграмм, «погода меня не беспокоит». К тому моменту, по сравнению со всем, что он пережил, холод и жара, казались Джонсону тривиальными.
После того как Джонсон выбрал изгнание, он и его жена путешествовали по Европе и Латинской Америке на протяжении семи лет. За девять месяцев до прибытия в Ливенворт Джонсон был гостем президента Мексики Венустиано Каррансы. Это был тот самый Карранса, который в 1914 году, когда мексиканская революция переросла в гражданскую войну, угрожал схватить и выдать Джонсона Соединенным Штатам, если он ступит на территорию страны. Угроза была ввсказана после того, как противник Каррансы, Панчо Вилья, решил заработать, устроив бой между Джонсоном и Джессом Уиллардом в Сьюдад-Хуаресе. Но так как Джонсон не смог прибыть в Мексику, промоутеры перенесли бой на Кубу, где Уиллард победил Джонсона 5 апреля 1915 года.
Джек Джонсон сражается с Джессом Уиллардом в Гаване, Куба, в 1915 году
Изображение являвшегося символом последней Великой Белой Надежды Уилларда, стоявшего над побеждённым Джонсоном, не осталось забытым. Эта картина стала обычным украшением кафе по всей территории Соединенных Штатов. Впоследствии Джонсон заявлял, что намеренно проиграл Уилларду, сообщив, что представители Министерства юстиции США пообещали, что в случае его поражения они будут снисходительны к нему. Неизвестно, давал ли кто-нибудь такое обещание, но снисхождение не последовало и Джонсон остался в изгнании, в конце концов обосновавшись в Мексике.
На протяжении большей части своей истории Мексика и Соединенные Штаты находились в напряжённых отношениях. Поэтому неудивительно, что мексиканское правительство, считая Джонсона жертвой американской системы правосудия, приняло его как брата, борющегося против угнетения.
С благословения правительства Джонсон обучал самозащите высокопоставленных военных и устраивал выставки бокса. Были даже планы сделать из него кинозвезду, в роли авантюриста по имени Педро Кронолио - полной противоположности того, как в американских фильмах изображались афроамериканцы (В конце концов, Джонсон так и не снялся в кино в Мексике, но после заключения он снялся в двух фильмах в Соединенных Штатах: For His Mother's Sake и The Black Thunderbolt). Джонсон также возглавил земельную компанию, которая размещала рекламу в афроамериканских газетах, по сути, нанимая людей, чтобы те присоединились к ним к югу от границы.
Одно из таких рекламных объявлений гласило:
«Вы, кого линчевали, пытали, подвергали гонениям, преследовали и подвергали дискриминации в провозгласивших себя страной свободы Соединенных Штатах. Найдите дом в Мексике. Здесь один мужчина ничем не хуже другого и важна не ваша национальность, а Вы сами».
В конце рекламного объявления говорилось:
«Лучше всего то, что в Мексике нет расовых предрассудков и суровое наказание выносится тем, кто дискриминирует человека из-за его цвета кожи или расы».
Вопреки рекламе Джонсона, Мексика не была раем расового равенства, а вскоре насилие мексиканской революции унесло жизнь Каррансы. Опасаясь за свою безопасность после смерти президента, который приветствовал и защищал его, Джонсон решил покинуть Мексику, чтобы отбыть срок в Соединенных Штатах.
20 июля 1920 года Джонсон в сопровождении своей жены пересёк границу США и Мексики в Тихуане, предъявив свой паспорт заместителю шерифа округа Сан-Диего. Власти отвезли Джонсона в Лос-Анджелес, прежде чем вернуть его в Чикаго. Джонсон попросил, чтобы его не транспортировали через его родной штат Техас, опасаясь, что местные жители нападут на него. Власти изменили маршрут поездки и миновали этот штат.
В Чикаго тысячи афроамериканцев приветствовали возвращение Джонсона, даже несмотря на то, что он находился под стражей. Полиция отбивалась от толпы, чтобы освободить место Джонсону и его жене. Джонсон провёл несколько месяцев в Joliet Prison и Geneva Jail прежде чем судья приказал отправить его в Ливенворт, куда Джонсон прибыл 19 сентября 1920 года встреченный толпой ликующих заключённых. Пять дней спустя он отправил телеграмму своей жене в Чикаго, сообщив ей, что договорился, чтобы ей выплачивали 50 долларов каждые две недели.
Второй бой Джонсона в День Благодарения прошёл против другого профессионального боксёра афроамериканского происхождения - 37-летнего «Топика» Джонсона. Бой продолжался четыре полных раунда, и бывший чемпион мира в тяжёлом весе доминировал над соперником.
Наблюдавшие из числа приглашённых отмечали физическую форму Джонсона - он прибыл в тюрьму двумя месяцами ранее с ростом 6 футов и весом 225 фунтов и, несмотря на свой возраст, «всё ещё сохранял большую часть силы удара».
На следующий день после поединков Джонсон телеграфировал жене.
«Вчера всё прошло прекрасно», - написал он. «Жаль, что ты не присутствовала».
Через несколько дней он написал ей ещё раз, сообщив, что во время мероприятия он - великий символ расовой тревоги, которого недоброжелатели часто изображали как недочеловека - простудился, заработал зубную боль и травму руки.
Джонсон попросил жену прислать рецепт «лекарства от нервов» и написать ему длинное письмо, чтобы помочь скоротать время. Заключённый № 15461 закончил телеграмму, словами «Люблю и целую», а затем подписал её «Джек».