«В детстве Луисвилль казался мне очень большим, Нью-Йорк казался огромным, Чикаго казался огромным. А Лондон, Англия, казались далёкими. Африка была далеко. Тогда я был Кассиусом Клэем. Я был негром. Я ел свинину. Я не обладал уверенностью. Я считал, что белые люди выше. Я был христианином-баптистом по имени Кассиус Клэй».
~ МУХАММЕД АЛИ, НОЯБРЬ. 22 января 1991 г. ~
***
Кассиус Клэй ехал на запад по Уолнат-стрит, через чёрную часть Луисвилля, известную как Вест-Энд, общаясь с миром из-за руля кабриолета «Кадиллак». Это было осенью 1960 года. Клэю было всего 18 лет, он был в нескольких днях от своего первого профессионального боя и, объявляя о своём прибытии, он только начинал привлекать к себе внимание так, как будет делать это всю последующую жизнь. Почти стоя в машине, юноша снова и снова кричал всем, кого видел: «Я Кассиус Клэй! Я величайший!».
Девушкой, сидевшей рядом с ним, застенчиво вжимаясь в кресло и пытаясь выглядеть как можно незаметнее в розовом «Кадиллаке» посреди чёрного Луисвилля, была Вильма Рудольф, 20-летняя студентка колледжа, которая приехала в гости к Клэю из Штата Теннесси. Они были подходящей парой. Клэй, по всеобщему мнению, был лучшим боксёром-любителем в мире. Всего двумя месяцами ранее на Олимпийских играх в Риме юноша выиграл золотую медаль в полутяжёлом весе, победив дородного владельца кофейни из Польши Збигнева Петшиковского. Белые шорты, которые Клэй продемонстрировал соседям из Вест-Энда по возвращении, были окрашены в карамельно-розовый цвет кровью польского бойца.
Рудольф была самой быстрой женщиной на земле. Её победы в трёх спринтах - на 100 и 200 метров и в эстафете 4×100 метров сделали её первой американкой, выигравшей три золотые медали на одной Олимпиаде. Два спортсмена подружились за дни, проведённые вместе в Риме.
Клэй был вежлив с Рудольф, но слишком стеснялся сказать ей о своих чувствах. Его история отношений с девушками была болезненной. Два года назад, когда он первый раз поцеловал одну из них, ему показалось, будто он умер и чтобы привести его в чувство, потребовалось холодное полотенце. Поэтому он скрывал свою застенчивость за бравадой.
«Я до сих пор помню, как он расхаживал по деревне со своей золотой медалью», - вспоминала Рудольф. «Он спал с нею. Он ходил с ней в столовую. Он никогда не снимал её. Никто другой не лелеял её так, как он. Он был популярен среди сверстников. Все хотели увидеть его. Все хотели побыть рядом с ним. Все хотели поговорить с ним. Он всё время говорил. Я всегда удивлялась на заднем плане, не зная, что он скажет в следующий момент».
Его шестилетняя любительская карьера привела его во многие американские города, от Сан-Франциско до Нью-Йорка, но путешествие в Италию стало первой поездкой за пределы родины, и золотая медаль и всё, что было с нею связано стали поворотным опытом в его жизни. Триумфальное возвращение Клэя в Ривер-Сити, когда полицейские машины сиренами сопровождали по улицам кортеж из 25 автомобилей, вызвало шумиху, которой обычно в этих широтах удостаивался только победитель Дерби в Кентукки. С 1905 года, когда Марвин Харт победил Джека Рута и выиграл титул чемпиона мира в тяжёлом весе, Луисвилль не производил столь славного бойца.
И вот он едет по Уолнат-стрит, машет рукой пешеходам, останавливается на перекрёстке и встаёт, чтобы объявить о себе.
«А это», - кричал он. «Это Вильма Рудольф. Она величайшая!»
«Сядь», - просит она.
«Давай же, Вильма. Встань!».
Толпы людей останавливались на улице и вытягивали шеи, чтобы заглянуть внутрь машины.
«Нет, я не могу этого сделать», - говорила она.
«Можешь», - сказал Клэй. «Встань, Вильма! Ну давай же».
Стесняясь толпы, она стала опускаться ниже, закрывая лицо руками, пытаясь просочиться в бардачок, исчезнуть в щелях сиденья. Это не помогало.
«Смотрите!», - кричал Клэй, указывая на неё. «Вот она, здесь, внизу! Это Вильма Рудольф. Она - Величайшая! А я Кассиус Клэй. Я - Величайший! Давай, Вильма, поднимись!».
С Кассиусом Клэем на Уолнат-стрит ей негде было спрятаться. Так что она неохотно поднялась. То, чему предстояло было стать самым продолжительным цирком в американском спорте, не нравилось ей.
«Я видела его в самом начале», - говорила Рудольф. «Это был хаос. Я всегда говорила ему: «Ты должен выступать на сцене».
На Уолнат-стрит он, конечно же, уже был на своей сцене. Его редчайшая из всех карьер, охватившая два десятилетия и часть третьего, тогда только начиналась. 29 октября 1960 года в своём первом профессиональном бою Клэй победил решением судей в шести раундах тяжеловеса Танни Хансакера, начальника полиции Фейетвилля, Западная Вирджиния. Клэй остался невредим и сразу же короновал себя. Одним из его секундантов в этом бою был Джордж Кинг, бывший боксёр-любитель легчайшего веса из Луисвилля, который впервые встретил Клэя 12-летним, когда юноша начал крутиться рядом с полностью чёрной боксёрской командой тренера Фреда Стоунера в общественном центре Грейс. С Римом и Хансакером позади Клэй больше не был мальчиком.
«Откуда у тебя это имя?», - спросил он однажды у Кинга. «Ты недостаточно велик, чтобы зваться королём. Тебя должны называть Джонсон или как-то так. Есть только один король».
«Это кто?», - спросил Джордж.
«Ты смотришь на него», - ответил Клэй.
Дни Клэя в Луисвилле были сочтены. К концу года он переехал во Флориду и занимался в зале Анджело Данди на Пятой улице в Майами-Бич. Город, где он родился и провёл детство, всё больше становился местом воспоминаний. Прошли те дни, когда он скакал по коридорам Центральной школы между уроками, боксируя с тенью, когда танцевал мимо толпы хихикающих учеников, останавливаясь, чтобы бросить шквал ударов, который едва не попадал в нос идущего мимо мальчишки, а затем нырял в уборную, чтобы побоксировать перед зеркалом. Ушёл в прошлое смех в классах, когда высокоучёный директор Центра, Этвуд Уилсон, включал школьную трансляцию и, дёргая за подтяжки, с серьёзной интонацией предупреждал: «Если будете хулиганить, я напущу на Вас Кассиуса Клэя». Прошли все те ранние утренние моменты, когда юный Клэй мчался за школьным автобусом 20 кварталов на восток по Честнат-стрит, ухмыляясь лицам в окнах и прыгая мимо пешеходов, спешащих на работу.
«Почему он не ездит в школу, как другие?», - спросил однажды в автобусе молодой ученик с заспанными глазами.
«Он сумасшедший», - ответила одна из одноклассниц Клэя, Ширли Льюис Смит. «Он настолько сумасшедший, насколько это возможно».
Молодой Клэй был своеобразной смесью - непредсказуемым, остроумным, озорным, комичным. Равнодушный к учёбе, он жил в своём собственном мире часами мечтая во время занятий.
«Большую часть времени, когда он не привлекал внимания, что случалось часто, он рисовал», - вспоминала его учитель английского языка Тельма Лодердейл. «Но он никогда не доставлял мне хлопот. Застенчивый и тихий в классе. Медитативный».
Она не знала Клэя иным.
«Он был весельчаком», - говорил Джимми Эллис, друг детства, который также стал чемпионом мира в тяжёлом весе.
***
«Он просто был шутником», - говорит Индра Ливелл Браун, подруга Клэя с детства. «У него было много друзей. Мы ели в кафетерии, а он приходил, шутил, говорил всякие глупости и все смеялись».
***
«Он всегда говорил мне, что влюблён в меня», - рассказывает Дороти Макинтайр Кеннеди, которая знала Клэя с 12 лет. Но он всегда из всего делал шутку. Я никогда не воспринимала его всерьёз. Как будто он никогда не хотел взрослеть. Он всегда хотел оставаться таким человеком - отличным клоуном».
Клэй был совершенно особенным, таким же неуловимым, как бабочка, которой он вскоре объявит себя, меняя и меняя своё поведение. В выпускном классе он некоторое время встречался с Милдред Дэвис, и она помнит понедельник после того дня, когда он выиграл чемпионат «Золотые перчатки» в Чикаго и появился в школе с золотым кулоном в руках.
«Маленькая золотая перчатка с бриллиантом на золотой цепочке», - говорит Дэвис. «И он надел это мне на шею и сказал: «Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь снимала это. Хочу, чтобы ты носила это постоянно». Я ответила: «Хорошо». Это было около 8:30 утра. Примерно в 11 он вернулся и сказал: «Кое-кто другой хочет это поносить». Поэтому он снял это и отдал кому-то другому до конца дня. А на следующий день перчатку надела какая-то другая девушка. Я не спрашивала его об этом, потому что он всегда был ветренным. Он хотел, чтобы я носила его подарок всегда, но оставил его у меня всего на два с половиной часа».
Каждый день с Клэем был приключением и Дэвис никогда не знала, чего от него ожидать.
«Он носил с собой бутылку воды с чесноком», - говорит Дэвис. «Он пил, и от него пахло чесноком. Я помню, как спросила его о том, зачем он кладёт чеснок в воду и он сказал: «Я делаю это, чтобы снизить кровяное давление». Он подходил к парням, делал большие глаза, сжимал губы и говорил: «Я тебя нокаутирую!». Он всегда носил свои деньги, свёрнутыми в маленьком кошельке для мелочи, как старушка. Если бы вы встретились с ним то увидели бы, что в нём было что-то такое, что вы никогда не сможете забыть. У него была красивая кожа. Я никогда не забуду ту ночь, когда он сказал мне: «Давай, я провожу тебя домой».
Это был вечер развлекательного шоу в Центральной школе, ставшего стартом шоу Джеки Глисона на телевидении.
«Девочки выходили, чтобы объявить о выступлении, а я была последней, и я говорила: «И поехали!», - говорит Дэвис. Кассиус был на шоу в тот вечер. Он, как обычно, вёл бой с тенью. Это было его любимое занятие. После шоу он сказал: «Давай, я провожу тебя домой». И я подумала: «Он же не водит машину. Как он собирается проводить меня домой?».
Они вышли из школы и пошли на запад. Довольно скоро Клэй начал бегать на месте рядом с ней, пока она цокала по тротуару на своих высоких каблуках.
«Было темно», - вспоминает Дэвис. «Он убегал вперёд на квартал или два и трусцой возвращался назад. Он бежал рядом большую часть пути. Вот что он имел в виду, под тем, что проводит меня домой. Так что я прошла 13 кварталов на высоких каблуках. Каким всё же сумасшедшим он был».
Той весной Дэвис и Клэй подолгу вместе гуляли по парку Чикасо, смотрели телевизор в доме Клэя на Гранд-авеню, вместе сидели за обеденным столом её матери за мясным рулетом, кукурузным хлебом и капустой. Он всегда был неизменно вежлив.
«Ты бы хотел что-нибудь съесть?», - спрашивала мать Милдред, Мэри. «Да, мэм», - говорил Кассиус.
На самом деле, было что-то старомодное в том, как он смотрел на вещи.
«Знаешь, - сказал он однажды Милдред, - когда мы поженимся, тебе придется носить более длинные юбки».
«Зачем это?», - спросила она.
«Чтобы выглядеть как леди», - ответил он.
Это был не единственный раз, когда он говорил о женитьбе на Дэвис. Клэй всегда строил в уме модели, в числе которых был воображаемый мир с большой счастливой семьей, доброжелательным отцом которой он был.
«Мы много смотрели телевизор в доме его матери», - вспоминала Дэвис. «И к нам приходили маленькие дети. Он любил детей - ему всегда нравилось, когда вокруг него пятеро или шестеро, и я помню, как однажды на Пасху моя мать не позволила мне пойти на один из его боёв. Он пришёл после драки и мы сели вместе на крыльце. В какой-то момент он сказал: «Очень скоро мы поженимся и у нас будет настоящий большой дом с бассейном. Соберутся все соседские дети у нас будет много детей и все они будут плавать в бассейне».
Клэй был маминым сыном. Одесса Грейди Клэй была милой, чернокожей женщиной с веснушчатым лицом, вежливой и смешливой. Все, кто знал семью в те времена, видели в мальчике доброту его матери. Когда ему было 15, Кассиус начал работать после школы в библиотеке Назаретского колледжа на другом конце города за 60 центов в час. Он таскал книги с этажа на этаж, вытирал пыль с томов и полок, натирал воском столы и вытирал насухо коричневый линолеум. В первый же день, когда он вошёл в библиотеку, сестра Джеймс Эллен Хафф, библиотекарь, была поражена его застенчивостью.
«Тебя зовут Кэш?», - спросила сестра Хафф.
«Нет, мэм», - ответил он. «Я Кассиус Марселлус Клэй».
«У него была мягкость его матери», - говорит сестра Хафф.
На самом деле, когда Клэй говорил о своих родителях, он имел в виду именно свою мать.
«Все, что связано с его мамой», - вспоминает Индра Браун. «Он говорил: «Моя мать на первом месте, впереди всех. С моей мамой будут обращаться правильно».
Конечно, вся суматоха, которую он создавал в своей жизни - непрекращающиеся бои с тенью и зрелищность, полёты фантазии в миры водных бассейнов и резвящихся детей отражали и маскировали хаос его домашней жизни, где часто случалось насилие, автором которого являлся его отец Кассиус-старший, одарённый религиозный художник-монументалист и художник рисовавший коммерческие вывески, коренастый и болтливый старик пользовался популярностью в городе.
«Все в Луисвилле знали мистера Клэя», - рассказывает Йейтс Томас, приятель детства Кассиуса.
Старший Клей был диким пьяницей и бабником, чьи скитания по городу сделали его легендой.
«Он мне нравился», - говорил владелец винного магазина в Вест-Энде Джон Пауэлл, давний друг Кассиуса-младшего. «Весёлый парень. Но он много пил. Однажды какая-то дама ударила его ножом в грудь и он пришёл ко мне в квартиру. Я пытался уговорить его позволить отвезти его в больницу, но он не согласился.
«Приятель, лучшее, что ты можешь для меня сделать, это сделать то, что делают ковбои. Дай мне выпить и вылей немного на грудь и я буду в порядке».
К тому времени, как он умер в 1990 году от сердечного приступа, в своей машине, на стоянке в Луисвилле, Кассиус-старший имел длинный список обвинений в полиции, что по большей части было вызванно алкоголем. Томас Хаузер, автор книги «Мухаммед Али: его жизнь и времена», говорит, что расследование ФБР в отношении Али, начатое в 1966 году, за год до того, как он отказался от призыва в Вооруженные силы, показало, что Клэй-старший арестовывался девять раз, в том числе за безрассудное вождение, хулиганство, нападение и нанесение побоев. Согласно материалам, Одесса трижды вызывала полицию в поисках защиты от мужа. Последнее досье на него, полученное из полицейского управления Луисвилля, показало, что с 1975 года его пять раз арестовывали за вождение в нетрезвом виде. Али отказывался говорить о насилии в доме Клэев, но Хаузер говорит, что вполне мог себе представить, что Али спасался от этого хаоса вне дома.
«Я не знаю, что это было», - вспоминает Хаузер слова Али. «Но я всегда чувствовал, что родился, чтобы сделать что-то для своего народа. В восемь-десять лет я выходил из дома в два часа ночи и смотрел на небо в поисках ангела, или откровения, или Бога, способного сказать мне, что делать. Я так и не получил ответа. Я смотрел на звёзды и ждал голоса, но ничего не слышал».
Бары в Луисвилле закрываются в два часа ночи. Вне зависимости от того, какие ночные хлопоты выгоняли мальчика из дома в два часа ночи, вскоре он находил своё призвание за пределами тонких стен бунгало на Гранд-авеню. И когда он это сделал, он, как и следовало ожидать, создал для себя другой мир, проплыл через него, сбежал в него, пока, наконец, не использовал его для самовыражения, как никто другой в его время.
Клэй при рождении весил шесть фунтов и семь унций, но к трём годам он вырос с телёнка. Однажды, когда он был ещё младенцем, он выбил один из передних зубов Одессы.
«Мы лежали в кровати», - говорит она. «И он протянул руку и ударил меня по рту. Он расшатал зуб и его не смогли закрепить. В конце концов, он выпал».
Кассиус и его брат Руди, что на 18 месяцев моложе, навещали своего дядю Уильяма Клэя и соседи запирали двери.
«Однажды они сломали ванночку для птиц во дворе миссис Уитли», - рассказывает Уильям. «Мы называли их «Бригадой разрушителей».
Кардинальные перемены в его жизни произошли, когда в возрасте 12 лет он посетил ярмарку в центре города, и негодяй украл его новый велосипед. Узнав, что в подвале Columbia gym находится полицейский, Кассиус отправился туда жаловаться. В слезах он рассказал свою историю полицейскому Джо Мартину, который тренировал любительскую команду по боксу.
«Я отделаю его, если найду», - сказал Кассиус о воре.
Мартин помнит, что спросил мальчика, умеет ли он драться.
«Тебе лучше научиться драться, прежде чем ты начнёшь это делать», - посоветовал Мартин.
Кассиус оглядел зал, наблюдая за всей его чудесной активностью - щёлканьем боксёрских груш, прыжками со скакалкой и спаррингах на ринге. Наконец он сказал: «Я не знал, что это требуется. Могу я это сделать здесь?».
Он вернулся на следующий день.
«Он не отличал левый хук от удара под зад», - говорит Мартин. «Но при этом учился довольно быстро. Я говорил ему, что делать - как стоять, как держать руки и ладони, как бить. Он бил тяжёлый мешок, а я ему говорил: «Кассиус, на этом мешке муха. Я хочу, чтобы ты ударил его, но не хочу, чтобы ты убивал её. Ты должен повернуть руку. Щелчковые удары. Бам! Бам!».
Кассиусу понравилось бить джеб. Даже в 12 лет, когда он был новичком весом 89 фунтов у него была приличная самоуверенность, заметная при общении с более старшими боксёрами-любителями. Джордж Кинг впервые встретил Кассиуса во время внутригородского турнира в зале Columbia Gym. Кассиус боксировал за команду Мартина, но в раздевалке подошёл к команде Фреда Стоунера и встал рядом с Кингом, которому был 21 год и который уже был женат и имел ребенка.
«Я выше тебя», - сказал Кассиус.
«Думаешь, ты сможешь победить меня?»
Негромкий смех прокатился среди старых бойцов Стоунера. Кинг улыбнулся.
«Думаешь, ты сможешь остановить этот джеб?», - спросил Кассиус, выбрасывая два быстрых удара. Кинг в ответ выбросил джеб в направлении Клэя.
«Мой джеб быстрее твоего», - сказал мальчик.
Раделл Ститч, которому тогда был 21 год, опустил большой палец вниз. Заметив ухмылку Ститча, Кассиус сказал: «Давай, я тебе тоже дам немного».
Годы спустя Кинг хорошо помнит эти события.
«Мы были там, взрослые мужчины и ему было наплевать», - говорит Кинг. «Таким он и был. Он задирался к тебе, морочил тебе голову, дразнил тебя до смерти. Мне он вроде как понравился. Он был неплохим парнем и отличался от других. Он быстро всем понравился».
На протяжении следующих шести лет Кассиус превратился в превосходного боксёра-любителя: 100 побед в 108 боях, два титула чемпиона национальных первенств AAU в 1959 и 1960 годах, оба раза в полутяжёлом весе, два национальных титула «Золотые перчатки» подряд - в 1959 году в полутяжёлом весе и в следующем году в тяжёлом весе и, конечно же, олимпийское золото.
«Его особенностью была необычная скорость», - рассказывает Мартин. «Это было ослепительно. Единственным спортсменом, у которого была такая скорость, какого я когда-либо видел, был Тед Уильямс. Он был особенным. Быстрый как молния для большого человека, самый быстрый из тех, кого я когда-либо видел».
Он родился с феноменальными физическими данными, но, в отличие от многих других, он лелеял их и ничего не растрачивал. В самом деле, это было так, как если бы в зале Мартина Кассиус нашёл послание. В старших классах он вёл максимально аскетичный образ жизни для подростка. Йейтс Томас вспоминает, как Кассиус пришёл в школу утром после того, как купил два сырых яйца и литр молока.
«Он разбил яйца в молоко, взболтал и выпил», - вспоминает Томас. «Он говорил: «Теперь я готов идти в школу. Я самый худший человек в Луисвилле!». Всё, о чем он думал, это драки-драки-драки. Он не курил. Он говорил: «Я не собираюсь запихивать эту гадость в свои лёгкие».
В какой-то момент на последнем курсе Клэй начал воздерживаться от свинины по той же причине, по которой от него пахло чесноком.
«Свинина тебе не пойдёт на пользу», - предупредил он Дэвис. «Это повышает кровяное давление». Когда Джуниор Пал предложил ему виноградную газировку рано утром, когда Клэй тренировался, Кассиус отмахнулся. «Сахар и кислота не полезны», - сказал он.
Несмотря на то, что происходило дома, или, скорее, из-за этого, он избегал алкоголя. Он как будто изучал на своей собственной гималайской вершине ускользающие тайны бабочки.
«Он не бегал за женщинами», - говорит Мартин. «И я в жизни не слышал, чтобы он произнёс хоть одно ругательное слово. Мы ездили во многие города и он обычно садился и читал несколько страниц Библии перед тем, как лечь спать».
Отношения Клэя с женщинами были связаны не столько с романтикой, сколько с фантазией - его флирт имел шипучую жизнь безалкогольного напитка и, по словам Индры Браун, он был девственником, когда окончил среднюю школу.
«Я знаю это точно, потому что он доверялся мне в таких вещах», - рассказывала она. «Он говорил себе: «У меня всегда будут деньги. Я не собираюсь становиться Джо Луисом. Женщины не утянут меня вниз. Они не станут причиной моего краха!».
В конце первого года обучения он начал экспериментировать с поцелуями и с первой попытки чуть не взорвал лабораторию. Ареата Суинт познакомилась с Клэем после школьного варьете, когда ей нужно было, чтобы кто-то проводил её до дома. Они встречались три недели, прежде чем он попросил разрешить поцеловать её на ночь.
«В ту ночь, когда он это сделал, было поздно», - вспоминала Суинт в газетных мемуарах. «Должно быть, около 12:30 или часа ночи. Мы молчали и было тихо.
Я была первой девушкой, которую он поцеловал и он не знал, как это делать. Итак, я должна была научить его... Когда я это сделала, он упал в обморок. Он всегда шутил, поэтому я подумала, что он играет, но он сильно упал. Я побежала наверх за холодной тканью. Я нашла полотенце, налила на него холодной воды и побежала вниз по лестнице».
Она использовала его и когда он наконец пришёл в себя, Свинт спросила:
«Ты в порядке?».
«Я в порядке, но никто никогда не поверит в то, что такое могло произойти», - сказал он.
Его застенчивость была такова, что иногда простое присутствие девушек вызывало у него онемение. В 1959 году, вспоминает Уилберт (Скитер) МакКлюр, который был ещё одним молодым боксёром, он и Клэй были в Чикаго на турнире «Золотые перчатки», когда Кассиус начал приставать к нему и нескольким другим бойцам, чтобы они надели куртки «Золотые перчатки» и направились в школу Маршалл Хай, чтобы познакомиться с девушками. МакКлюр учился в колледже и не интересовался старшеклассницами, но Клэй уговорил его пойти. В конце концов МакКлюр согласился и они отправились в школу на обед. Повсюду были девушки, глазевшие на эту команду юных гладиаторов в новых куртках. После того, как Клэй получил свой поднос с едой, он сел, ничего не сказал и ни разу не поднял глаз.
МакКлюр обратился к нему.
«Ты хотел, чтобы мы попали сюда», - сказал он Клэю. «Ну давай же. Делай что хотел».
Кассиус застыл.
МакКлюр вспоминает: «Он молчал, уставившись в свою тарелку и поглощая свою еду».
К этому времени Клэй был дома небольшой знаменитостью. Он часто появлялся в Tomorrow's Champions - местной субботней дневной телевизионной программе с участием молодых боксёров, а его имя начало появляться в Louisville Courier-Journal ещё в 1957 году, когда ему было 15 лет и он остановил крутого парня по имени Донни Холл. Заголовки гласили: «Клэй победил Холла ТКО в 4-м».
Когда 17-летний хулиган из Луисвилля Джимми Эллис увидел этот бой в программе Tomorrow's Champions, он отправился в Columbia gym, чтобы научиться боксировать.
Эллис рассказывал: «Холл был моим другом и я решил, что смогу победить этого парня».
Итак, Эллис начал драться. Вскоре история совершит петлю, так как именно Эллис 11 лет спустя выиграет вакантный титул чемпиона мира в тяжёлом весе после того, как Али был лишён его за отказ служить в армии во время войны во Вьетнаме. Эллис часто путешествовал с Клэем в их любительские годы и наиболее ярко он помнит почти не ограниченную способность Клэя работать в тренажёрном зале.
«Я не знаю, откуда у него было столько энергии», - говорит Эллис. «Он боксировал и боксировал. Он боксировал три или четыре раунда с одним парнем. Затем в зал приходил другой парень и он проводил с ним три или четыре раунда. Затем он бил тяжёлый мешок, а потом проводил три или четыре раунда с новым парнем».
И каждый раз, когда в город приезжал профессиональный боец, говорит Эллис, Клэй тренировался там, где был профессионал. Данди привёз полутяжеловеса Вилли Пастрано в Луисвилль в 1957 году и однажды они сидели в своём гостиничном номере, когда зазвонил телефон. Данди взял трубку и услышал: «Меня зовут Кассиус Марселлус Клэй. Я чемпион «Золотых перчаток» Луисвилля, Кентукки. Я выиграл «Золотые перчатки» и выиграю Олимпийские игры 1960 года и я хочу поговорить с вами».
Данди пригласил его наверх. По воспоминаниям Данди на протяжении следующих трёх часов, Клэй ковырял, исследовал и тыкал его мозг, спрашивая его, как тренировались его бойцы, что они ели, как далеко бегали, сколько ударов по мешку наносили.
«Он учился боксу», - говорит Данди. «Он был крайне любознательным и очень интересным молодым человеком».
Два года спустя Данди и Пастрано снова вернулись. Пастрано оставалось всего четыре года до завоевания титула чемпиона мира в полутяжёлом весе и они тренировались в Луисвилле перед боем против Алонзо Джонсона. Юный Клэй появился снова и на этот раз пристал к Данди, с просьбами получить шанс поспарринговать с Пастрано. Данди отказал ему - он не верил, что любители способны конкурировать с профессионалами, но юноша настаивал: «Давай, давай. Позволь мне поработать с ним».
Итак, Данди наконец сдался. Пастрано провёл один раунд с Клэем, и мальчик кружил вокруг него.
«Внутрь и наружу, из стороны в сторону, внутрь и наружу», - вспоминал Данди. «Удар-удар-удар, движение-движение-движение. Он был таким быстрым, таким проворным, что Вилли ничего не смог с ним сделать».
Данди остановил бой, сказав: «Вилли, ты больше не будешь драться. Ты слишком хорош».
Пастрано не купился на это. «Ни черта!», - сказал он. «Парнишка выбил меня из колеи».
Многое из того, что характеризовало Али как бойца - его тактику на ринге и за его пределами - он начал развивать как любитель. Эллис помнит, как Клэй работал над разумом противников так же ловко, как вскоре работал над их подбородками.
Эллис вспоминал: «Мы дрались зимой, в Чикаго и его противник сидел, сопел или сморкался. Кассиус сказал: «Чувак, ты простудился? Я вырублю тебя! Ты не сможешь победить меня, если простудился. Я тебя нокаутирую!».
Мартин рассказывает, что задолго до того, как Клэй пришёл в бешенство на взвешивании перед своим первым боем с Сонни Листоном в 1964 году, он стал играть, выступая в качестве артиста на весах. Его взвешивали 9 марта 1960 года, всего за несколько часов до встречи с Джимми Джонсом, действующим чемпионом в тяжёлом весе на Турнире чемпионов в Чикаго, когда он обратился к своему тренеру.
«Господин Мартин», - сказал Клей. «Вы торопитесь сегодня уйти отсюда?».
«Не очень», - сказал Мартин. «Почему ты спросил?».
Клэй указал на Джонса и сказал: «Вот этот парень, я могу избавиться от него за один раунд, если вы торопитесь. Или, если вы не торопитесь, если хотите, чтобы я боксировал, я могу возиться с ним три раунда».
«Я не тороплюсь», - сказал Мартин.
«Я отпущу его после третьего», - сказал Клэй.
Малыш закрутил Джонса как волчок. Клэй ускользнул от тяжёлой артиллерии чемпиона в первом раунде, а затем, согласно Louisville Times, он «ловко перебоксировал его в последних двух раундах».
Клэй был на пути к славе, до Олимпийских игр в Риме оставалось всего шесть месяцев и к тому времени он уже вставал в четыре утра, чтобы надеть спортивный костюм и рабочие ботинки со стальными носками. В этот час Джон Пауэлл обычно заканчивал подметать винный магазин, в котором работал и прислушивался к происходившему снаружи.
Пауэлл вспоминает: «Я сидел на прилавке и видел, как его тень появляется из-за угла с Гранд-авеню. Клэй направлялся в парк Чикасо. Холодное, тёмное зимнее утро. Вы могли видеть приближающуюся тень. И вот он бежит мимо в своих больших старых армейских башмаках. Он был единственным человеком ранним утром. И я выходил на улицу, а он останавливался, боксируя с тенью. Однажды он сказал мне: «Когда-нибудь ты будешь владельцем этого винного магазина, а я стану чемпионом мира в тяжёлом весе». И то и другое сбылось».
Клэй бегал по всему Луисвиллю в этих ботинках со стальными носками: ранним утром на запад в парк Чикасо, на восток вниз по Честнату, мчался за школьным автобусом, вверх и вниз по Уолнат-стрит, в центр города и обратно, башмаки топали по тротуару, кулаки летали в воздухе. Речитатив всегда был одним и тем же: «Я стану следующим чемпионом мира. Вы прочитаете обо мне. Я Величайший!».
На перекрёстке 10-й улицы и улицы Уолнат группы мужчин собирались вокруг продавца арахиса, кололи орехи и говорили о спорте.
«Кассиус Клэй ходил по улице и вёл себя так, будто бьёт людей», - вспоминает Лоуренс МакКинли. «Бой с тенью и нанесение ударов в тяжёлых ботинках. Никто никогда не верил, что он станет чемпионом мира».
Однажды один из завсегдатаев улицы, Джин Пирсон, устал слушать литанию и поклялся поставить Клэя на место.
«Он не станет чемпионом», - сказал Пирсон.
В следующий раз, когда Клэй прошёл угол, Пирсон вышел и ударил его прямым правым.
«Бум!», - рассказывает МакКинли. «Так сильно, как только мог. Но Клэю нравилось идти до конца. Он опустился на колени, как будто собирался упасть, остановился, посмотрел на Джина, широко раскрыл глаза, поднялся и быстро начал бить и вы едва могли видеть удары и Джин начал говорить: «Убери его от меня! Убери его от меня! Да, ты станешь чемпионом!».
Кассиус без слов продолжил бегать по улице. В следующий раз, когда Кассиус подошёл, один из парней спросил: «Ты снова побьёшь его?», подстрекая к драке.
По словам Индры Браун, один эпизод чуть не довёл Клэя до слёз. Они были в гастрономе напротив школы, когда двое парней начали травить Кассиуса, толкая его и говоря: «Давай, давай драться. Дерись». Клэй продолжал отступать.
«Оставь меня в покое», - говорил он. «Я не хочу этого делать. Оставь меня в покое».
Мальчики зашли слишком далеко.
«Кассиус, наконец, пошёл за одним из них», - говорит Браун. «Он сбил его с ног. Правым в челюсть. Кассиус чуть не заплакал. Я могла сказать это по его голосу. Но на этом всё и закончилось. Больше они его не беспокоили».
Он избегал любых столкновений, в том числе демонстраций за гражданские права в центре города, в которых участвовали чернокожие в конце 1950-х годов. Клэй родился в городе, где в большинстве общественных объектов царило разделение. Пока барьеры не начали рушиться в 50-х годах, Чикасо был единственным парком, которым могли пользоваться чёрные, а большинство библиотек, ресторанов и кинотеатров предназначались только для белых. Центральная была полностью чёрной средней школой. Когда Клэй учился там, один из учителей, Лайман Джонсон, регулярно водил учеников на пикеты и сидячие забастовки за обеденными столами. Клэй никогда не участвовал, говорит Йейтс Томас, за исключением одного раза, когда Томас уговорил его отправиться на пикет к ресторану в центре города.
По словам Томаса, Клэй стоял на тротуаре, когда окно восьмого этажа открылось и белая женщина вылила ведро воды на демонстрантов внизу.
«Она вылила его прямо ему на голову», - говорит Томас. «Она попала точно. Вода разлилась по всему телу. Он просто стоял там».
На этом его карьера активиста в Луисвилле закончилась.
«Он сказал, что больше никогда не будет участвовать в демонстрации», - вспоминает Томас.
И он никогда этого не делал. На протяжении многих лет считалось, что активистская деятельность Клэя началась по-настоящему после его возвращения с Олимпийских игр, когда ресторан в Луисвилле отказался его обслуживать, а банда белых мотоциклистов угрожала ему. Согласно давно принятому мифу об Али, Клэй бросил свою золотую медаль в реку Огайо. На самом деле, говорит Хаузер, «он её потерял». И хотя Клэя много раз не пускали в рестораны, инцидента с байкерами никогда не было..
Его жизнь была поглощена боксом - помимо дорожных работ, он тренировался в двух залах, с Мартином и Стоунером - было чем-то вроде чуда, что он вообще закончил школу. Во многом это произошло потому, что у Клэя был союзник - самый влиятельный человек в школе директор Этвуд Уилсон обожал молодого человека. На собраниях Уилсон обнимал его на сцене и объявлял: «Вот он, дамы и господа - Кассиус Клэй! Следующий чемпион мира в тяжёлом весе. Этот парень заработает миллион долларов!».
В учёбе Клэй не блистал - в итоге он занял по успеваемости 376-е место из 391 учащегося, но его неудача в учёбе не беспокоила директора со степенью магистра педагогики Чикагского университета. Больше всего Уилсона восхищало мастерство, говорит Бетти Джонсон, консультант Центральной школы и никто в школе не преуспел в своём деле больше, чем юный Клэй.
Клинт Лавли, в то время ученик Центральной школы, вспоминает, как Уилсон сказал: «Кассиусу не нужно знать ничего, кроме того, как подавать свой подоходный налог. И я научу его этому».
С приближением выпуска некоторые учителя были настроены не позволить Клэю получить диплом, потому что, по словам Джонсона, он не сдал бы английский. Тельма Лодердейл потребовала от своих учеников курсовую работу, а Клэй не сделал свою.
«Он хотел написать о чернокожих мусульманах, - вспоминает Джонсон, - и учитель не считала это приемлемым. В то время тема была спорной. Вы должны понимать, что происходило в мышлении чёрных до воинственности шестидесятых. Чёрные мусульмане считались очень и очень сомнительными людьми. Кассиус не был воинственным парнем, у него всегда был озорной огонёк в глазах, как будто он рассказывал шутку. У него просто был интерес к мусульманам».
Перед собранием преподавателей в музыкальном зале Уилсон встал и произнес свою речь о славе:
«Однажды наша самая большая претензия на славу будет заключаться в том, что мы знали Кассиуса Клэя или учили его».
«В этот момент», - вспоминает бывший школьный библиотекарь Минни Альта Броддус «Я подумала: может быть, он знает что-то, чего не знаю я».
Уилсон утверждал, что у Клэя был уникальный набор даров, что он собирался стать чемпионом мира в тяжёлом весе и что в его отношении не следует придерживаться правил, регулирующих среднего ученика. Никто в комнате не был более учёным, чем красноречивый Уилсон - он был безжалостен к любому учителю, которого считал посредственным, но здесь он утверждал, что Клэй был настолько исключительным человеком, что ему не следует отказывать в дипломе только потому, что он не может разобрать предложение или цитату из Макбета.
«Все тренеры думали, что это здорово, потому что они всегда работали с парнями, которым не давалась учёба», - говорит Джонсон. «Академисты были возмущены, потому что думали, что мы занижаем наши стандарты».
Уилсон был непреклонен.
«Думаете, я останусь директором школы, которую не закончил Кассиус Клэй?», - сказал он. «Да ведь за одну ночь он заработает больше денег, чем директор и все вы, учителя, заработаете за год. Если каждый учитель здесь подведёт его, он всё равно не подведёт. Он не потерпит неудачу в моей школе. Я собираюсь говорить, что я выучил его!».
Речь «Притязание на славу» стала популярной. Клэй выполнил требование курсовой работы, так как Лодердейл разрешила ему выступить с устной презентацией перед классом - рассказом о своих приключениях, путешествии по разным американским городам в качестве боксёра-любителя. Он выпустился. На выпускной церемонии 11 июня 1960 года Клэю аплодировали стоя, когда он шёл за дипломом. В каком-то смысле это было классическое финальное выступление клоуна, которому предстояло стать королём.
«Я помню, как закончила школу», - вспоминает Дэвис. «У всех парней были белые рубашки и галстуки под мантиями. И модельные туфли. На нём была футболка и он шёл по проходу в грубых рабочих ботинках со стальными носками»...
***
Прошло более трёх десятилетий, и осенью 1991 года Мухаммед Али сидел с запрокинутой головой и закрытыми глазами в кожаном кресле с высокой спинкой в офисе на своей ферме в Берриен-Спрингс, штат Мичиган. Через два месяца ему исполнялось 50 лет. Сзади вдоль забора на пастбище скакада лошадь. Сумрак приближался с запада. Али медленно поднялся со стула, начав двигаться боком по комнате, танцуя, скользя, нанося удары, боксируя с тенью, мечтая.
«Я выиграю титул чемпиона мира в тяжёлом весе, в 50 лет!», - произнёс он. «Разве это пустяк? За это могут заплатить 20 или 50 миллионов долларов тому, с кем я буду драться. Холифилду или Тайсону. Это потрясёт бокс. Это как чудо, сон. Мухаммед Али вернулся! Вы можете это представить?».
Али двигался влево и вправо по ковру, остановился перед дверью в холл и расставил ноги. Он бросил шквал ударов, щёлкнул джебом, пострелял правым оверхендом, встал на цыпочки и соскользнул обратно в кресло. Он тяжело дыша, откинулся назад и снова закрыл глаза. Его левая рука, лежащая на груди, дрожала, а улыбка была детской и озорной.
«Можно ли в это поверить?», - сказал он. «Танцую в 50!... Оооооооооооо.... Танцую в 50. Это будет громче, чем приземление людей на луне! Я посвящу бой людям, которым было шесть лет, когда я победил Сонни Листона. Сейчас им тридцать четыре».
Встав на ноги, он перекатился влево, остановился, запрокинул голову, уклоняясь от ударов здесь и скользя там. Али снова изобретал себя, снова мечтал, возясь со старыми призраками в новых фантазиях.
«Я заработаю сто миллионов», - сказал он. «Вы слышали, что я сказал? Сто миллионов долларов! На первых 25 местах боя будут 25 президентов. Президент Египта. Президент Сирии Каддафи. Мобуту. Короли. Вы представляете? Сто миллионов долларов архитекторам и строителям на строительство большой школы. Представьте: Технологическая школа Мухаммеда Али или что-то в этом роде. Семьдесят пять классов. Большая кухня. Актовый зал. Я мечтаю провести лекции в школе на 300 детей! Снять их с наркоты. В школе, которую я построил. Вы можете себе это представить?».
Да, конечно. Триста детей, наконец-то большая, счастливая семья. И все они смогут пойти поплавать в бассейне...
/Данная статья впервые опубликована в выпуске Sports Illustrated от 13 января 1992 года/
Автор - Уильям Нак