Рёв толпы, вот что мне больше всего запомнилось - громоподобный, раскатистый, какофонический гам. Это был самый громкий и продолжительный звук, который я когда-либо слышал. Весь стадион «Янки», казалось, сотрясался от оглушительного шума, который пронзал ночной воздух в тот вечер 26 июня 1959 года. Мне удалось протиснуться к столу для радиовещания сквозь толпу. Всё, чего я хотел, это высокий стакан холодной воды со льдом, чтобы промочить пересохшее горло и в спешке я случайно врезался в человека, пролив на него половину стакана. К моему изумлению, на меня смотрел не кто иной, как киноактёр Джон Уэйн. Он вместе с Уильямом Холденом пришли посмотреть бой. Выражение его лица сказало мне, что сейчас не время просить автограф. Каким-то образом среди людской массы я заметил заместителя комиссара NYSAC Джека Дуберстайна, лихорадочно подзывающего меня с другой стороны ринга. Я сменил направление и протиснулся к нему.
«Артур, - закричал он мне в ухо, - ты видел правые Юханссона? Ты видел их?».
Мне хотелось ответить:
«Да, я видел их. Как ты думаешь, кто был хронометристом? Как ты думаешь, кто кричал громче более 19 000 истеричных фанатов, когда шведский претендент Ингемар Юханссон сбил чемпиона в тяжёлом весе Флойда Паттерсона с ног семь раз в третьем раунде!».
После каждого нокдауна мне приходилось орать во всё горло, чтобы рефери Руби Голдштейн мог произвести отсчёт. Я хотел сказать всё это Джеку, но так охрип, что не мог издать ни звука. Болезненно сглотнув, всё, что я мог сделать, это снова кивнуть и признать, что, к моему изумлению, швед с ямочками на подбородке стал первым неамериканцем после Примо Карнеры, выигравшим титул. Тогда я ещё не знал, как Флойд Паттерсон, Ингемар Йоханссон и Джек Дюберштейн кардинально изменят ход моей карьеры и, если уж на то пошло, моей жизни.
Почти год спустя, без моего ведома, председатель NYSAC Мелвин Крулевич, проводил собрание за круглым столом, посвящённое вопросу официальных лиц на ринге в реванше Паттерсон-Юханссон. Джек Дюберштейн, присутствовавший на мероприятии, много лет спустя любил развлекать меня подробностями этой небольшой встречи. Все обращались к председателю Крулевичу «генерал» (звание, которое он носил в морской пехоте). Он не терпел болтовни и вёл заседания NYSAC так, как если бы это было собрание сотрудников отдела. Когда встал вопрос о том, кто будет судить бой, Дуберштейн предложил меня. Он месяцами пытался устроить мне главный бой, но обычно его усилия терпели неудачу.
«Артур Мерканте?», - переспросил генерал. «Нам нужен кто-то постарше, поопытнее, чтобы провести этот бой!».
«Но, генерал, - настаивал Джек, - Артур много лет проводил бои на Сент-Никс и Истерн-Паркуэй, и…».
Но Крулевич перебил его.
«Нет, нет, Джек. Этот бой имеет большое международное значение. Это бой года и мы не можем просто переложить эту ответственность на какого-то юнца. Нам нужен рефери статуса Гольдштейна или Эла Берла».
Джек бесстрашно продолжал:
«Генерал, простите меня, но Мерканте мастерски судил поединок Торреса в андеркарде первого боя Паттерсон-Юханссон и он впечатлил всех тем, как взял под свой контроль бой Лаус-Пигу на Сент-Никс на прошлой неделе. Знаете, это был нелёгкий бой для судей».
«Послушай, Джек, - ответил Крулевич, - ты не должен хвалить мне Мерканте. Он отличный молодой рефери, но здесь молодость против него. Он получит свой шанс достаточно скоро, но слишком молод, чтобы обслуживать бой такого масштаба».
Совершенно разозлённый, Дуберштейн сделал то, что, как он думал, никогда не сделает, то, что никто никогда не осмеливался сделать генералу в лицо. Он был откровенно и громко непокорным.
«При всём уважении, сэр, но, чёрт возьми, генерал, сколько лет вы хотите, чтобы этому парню было?».
Комната замерла. Это было так, как если бы Моисей огрызнулся на Неопалимую Купину на горе Хорив. Удивлённый и немного напуганный собственной опрометчивостью, Джек тяжело сглотнул и умоляющим тоном добавил:
«Ну, генерал, ему ведь сорок лет».
«Что!, - воскликнул ошеломлённый Крулевич. - Вы хотите сказать, что этому молодому человеку сорок лет? Я не могу в это поверить!».
Прямо тогда и там, всё оказалось решено. Я стал парнем, который нужен. Не то чтобы мне об этом кто-то говорил. Даже когда я сидел в Polo Grounds вечером 20 июня 1960 года, наблюдая за предварительным кардом вечера Паттерсон-Юханссон, я понятия не имел, что выиграл большой бой. Всё, что мне сказали, это необходимо находиться у ринга для выполнения задания. Как только я услышал, что ветерану Элу Берлу сказали то же самое, я решил, что выбыл из игры. Я никоим образом не собирался выбивать Берла из ринга. Пока я сидел, просматривая бои и размышляя, какой предварительный поединок мне предстоит провести, меня похлопали по плечу. Я повернулся и увидел улыбающееся лицо Джека Дуберстайна.
«Одевайся, Артур, - сказал он. Ты получил главное событие».
«Ты имеешь в виду Паттерсон-Юханссон?, - спросил я, ошеломленно.
«Да, Арт, или ты знаешь о другом главном событии?». Сунув мне бумажку, он сказал: «Вот тебе чек за бой».
Я поймал себя на том, что смотрю на чек на 300 долларов, выписанный Элу Берлу.
Озадаченный, я сказал: «Но, Джек, этот чек выписан Берлу».
«Ах да, чуть не забыл тебе сказать. Не обращай на это внимания. Имя Берла - не что иное, как отвлекающий маневр - знаешь, чтобы ищейки не взяли след. Мы хотели сохранить твоё назначение в строжайшей тайне. Просто отдай чек Берлу после боя и он обналичит его для тебя и отдаст тебе деньги. Всё устроено. А теперь давай, одевайся, у тебя мало времени».
Идя в раздевалку, я подумал: что это за операция ЦРУ? Совершенно секретно... разоблачения... чек с дезинформацией... разговоры об ищейках, отвлекающих маневрах, сбивании со следа, ложных следах. Можно было подумать, что Джек и генерал планируют повторное вторжение в Нормандию, а не организуют призовой бой. Но в тот момент некогда было об этом думать. Это был большой прорыв, которого я ждал и всё остальное не имело значения.
Через час я уже был на ринге, чтобы судить свой первый чемпионский бой в тяжёлом весе. Стоя там, ожидая появления бойцов, я чувствовал электричество, напряжение, чистое предвкушение, какого никогда раньше не чувствовал. Помимо лихорадочного возбуждения, единственное, что я отчётливо помню до представления бойцов, - это менеджера Флойда Паттерсона, Каса Д'Амато, который сидел в зале в чёрном котелке и смотрел прямо на меня. Он был отстранён NYSAC за махинации, связанные с правами на Юханссона и в результате ему не разрешили находиться в углу Паттерсона. Я помню, как подумал, что это будет первый раз в профессиональной карьере Паттерсона, когда Д'Амато не будет в его углу и я задавался вопросом, какой эффект это произведёт на этого чувствительного и непостоянного молодого человека. Ответа долго ждать не пришлось.
Паттерсон вышел из своего угла и начал яростно наносить удары - быстрые и сильные удары, заряженные тротилом. Паттерсон имел серьёзные намерения, и Юханссон, должно быть, понял из вступительного отрезка, что это был не тот боец, с которым он дрался годом ранее. Это был хороший раунд для Флойда и он задал темп всему бою. Второй раунд подарил Юханссону его единственный успех, когда он нанёс мощный оверхенд справа в сомнительный подбородок Паттерсона. Я видел, что Паттерсон был сильно потрясён ударом, и ждал, не повторится ли то, что случилось в прошлом году. Но Паттерсон оставался в вертикальном положении, а Юханссон, уязвлённый ранними ударами Паттерсона, не решился продолжить. У него не оказалось другого шанса. В пятом раунде Паттерсон нанёс сильный левый хук, который сбил Юханссона с ног на счёт до девяти. Юханссон встал, потрясённый, с широко раскрытыми глазами. Можно было почувствовать запах страха. Паттерсон преследовал его, почти безрассудно. С кулаками, удары которых казались размытыми невооруженному глазу, Паттерсон яростно преследовал свою добычу. Я не думаю, что когда-либо видел тяжеловеса, который наносил бы удары столь же быстро, как это делал Паттерсон в те годы - ни Тайсон, ни Луис, может быть, даже не Али. Юханссон отступал от яростного натиска, бессвязно размахивая руками, как человек, случайно наткнувшийся на улей разъярённых пчёл. Когда он инстинктивно откинул голову назад, Паттерсон ударил его самым быстрым, размашистым и сокрушительным левым хуком, который я когда-либо видел. Он со смертельной точностью приземлился на острие челюсти Юханссона и швед с ямочкой на подбородке упал навзничь, как будто в него выстрелили. Юханссон лежал без сознания на канвасе, во рту у него лопались капилляры, левая нога тошнотворно дёргалась от удара. Я отсчитал до десяти, что в ретроспективе выглядело смехотворной формальностью. Юханссон потерял сознание ещё до того, как упал на пол и в ближайшее время он вставать не собирался. Но тогда негласной заповедью было всегда уделять чемпиону внимание, в том числе и проводить полный отсчёт. Не всё в старые добрые времена было так хорошо и мудро. Когда я вытащил капу Юханссона, ручейки крови потекли из уголков его рта..
Ни до, ни после я никогда, слава богу, не был связан со столь жестоким нокаутом. Я позвал на помощь, и тут же нас окружили кураторы Юханссона и два врача у ринга. Я беспомощно смотрел на происходящее, ужасно беспокоясь о состоянии Юханссона и думая о том, как иронично было бы, если бы я, наконец, получив свою очередь в центре внимания всей страны только для того, чтобы на моих глазах убили парня. Я был не единственным. Внезапно, как умел только он, телеведущий Говард Коселл ворвался в самый центр водоворота.
«Он умер? Он мёртв, Уайти?», - крикнул Коселл Уайти Бимштейну, легендарному тренеру Юханссона.
«Нет, - крикнул Бимштейн в ответ, - но сукин сын заслужил этого. Я говорил ему остерегаться левого хука!».
С невольным содроганием я отошёл от Бимштейна и Коселла. С того рокового вечера я никогда не терял неприятного понимания того, что вне зависимости от подготовки, знаний и судейского мастерства, на ринге всё может происходить невероятно быстро и когда это происходит, ты бессилен что-либо делать, кроме как считать. За всю свою профессиональную карьеру я не получил более ценного и унизительного урока. Ко всеобщему облегчению, Юханссон ожил и покинул ринг своим ходом. То, что могло бы стать кошмарным финалом, оказалось одним из самых запоминающихся моментов в моей профессиональной жизни.
Откровенно говоря, я не мог бы начать свою большую карьеру с более благоприятного события. Второй бой Паттерсон-Юханссон был самым ожидаемым боксёрским событием после второго боя Джо Луиса-Билли Конна почти полтора десятилетия назад. Кроме того, это был один из немногих крупных боёв, которые соответствовали заявленным характеристикам: захватывающий на всём протяжении и закончившийся эффектным нокаутом. И последнее, но не менее важное: Паттерсон стал первым человеком в истории бокса, вернувшим себе титул чемпиона мира в тяжёлом весе. Это был славный и беспрецедентный момент в истории бокса.
Автор - Артур Мерканте