Мало что указывало на то, что он станет тем, кем стал. Он не вышел из гетто и его детство не прошло в недрах угольной шахты или цехе сталелитейного завода. По отцовской линии он являлся преимущественно немцем, а со стороны матери в нём была шотландская и ирландская кровь, но в его далеко не свирепой груди не горели этнические костры. Хотя на завершающих этапах своей карьеры боксёра он носил Звезду Давида на шортах, он являлся евреем лишь на четверть из-за деда по отцовской линии. Родители воспитывали его на ферме с такой любовью, что ребёнком он целовал отца и мать на прощание перед поездкой, не более рискованной, чем в городскую аптеку. Он был столь робким юношей, что отказывался драться, когда ему бросали вызов одноклассники и отправлял вместо себя свою старшую сестру. По его собственным воспоминаниям, в детстве он не ударил другого человека, пока ему не исполнилось десяти лет, да и в дальнейшем делал это не в гневе, а в целях самозащиты. Мальчиком и мужчиной, он жаждвл к развлечееий. Казалось, что он, как и Скарамуш Сабатини, «родился с даром смеха и чувством, что мир сошел с ума», в первую очередь являясь любовником, а не бойцом.
То, что такому человеку суждено было стать чемпионом мира в тяжёлом весе и непосредственным участником некоторых из самых кровопролитных сражений на ринге, в том числе одного (якобы, двух) приведшего к смерти противника, - один из самых необычайных парадоксов в истории бокса. По всей видимости не было бойца столь противоречивого по своей природе, как Макс Бэр и это сказано с полным осознанием того, что Мухаммед Али был шутом и убийцей в равной степени. За сорок лет до того как Али занял свой пьедестал Макс Бэр развлекал и сбивал с толку зрителей и специалистов способом, который казался более подходящим для музыкальной комедии, чем для квадрата ринга.
Сражаясь в то время, когда очень редкие из журналистов обращались к кулачным бойцам по их именам, Бэр накопил больше прозвищ, чем любой боец до него или после. Дань этому бесконечному разнообразию - то, что его называли Ливерморским экзекутором, Ливерморским мясником, Бешеным Макси, Ларрупингом Лотарио кулачного боя, Кулачным позёром, клоуном, Плейбоем кулачного боя и Кулачным арлекином. Он представлял собой живую газету, потому что являлся наиболее цитируемым из боксёров и по всей видимости, самым цитируемым из спортсменов своего времени. Когда экс-чемпион Джек Демпси, работавший в углу Бэра во время его боя с Джо Луисом, посоветовал ему не нервничать, потому что «он ещё не ударил тебя всерьёз, малыш», Бэр повернулся к Демпси и сквозь окровавленные губы ответил: «Тогда тебе лучше присмотреться к Артуру Доновану (рефери), потому что в ринге кто-то зверски меня избивает».
Для тех, кто серьёзно относился к боксу как самому серьёзному из всех видов спорта, Бэр был возмутительным противоречием. У него было великолепное телосложение: рост - 6 футов 2,5 дюйма, вес - 210 фунтов, широкие плечи, широкая грудь, талия в 32 дюйма и длинные, мускулистые руки. Он мог нанести удар, которого хватило бы, чтобы сбить с ног любого топового тяжеловеса и многие утверждали, что он бил правой рукой сильнее, чем кто-либо и когда-либо делал это. Когда среди бойцов было модно лепить в воображении составного боксёра - наряду с джебом Луиса, левым хуком Демпси и прочим, неизменно называлась правая рука Бэра. При этом казалось Бэр проводил тренировки на танцплощадках ночных клубов, а его спарринги были в основном словесными. Его тренировочные лагеря, которые в традициях бокса являлись обителью свободной от веселья, были похожи на курорт, с Максом в качестве главной звезды. С самыми опасными противниками он часто сражался равнодушно рассматривая поединок как представление.
«Людям это понравилось?», - зачастую спрашивал Бэр после боя.
В 1935 году Бэр проиграл титул чемпиона мира «Золушке» Джеймсу Дж. Брэддоку, андердогу в соотношении 10 к 1, в одном из самых крупных апсетов в истории бокса. На протяжении большей части этой бессвязной схватки он кланялся, гримасничая, изображая крутого парня из фильма, подтягивая штаны, дружелюбно болтая со зрителями у ринга. После одного из попавших вскользь ударов Брэддока Бэр исполнил танец на резиновых ногах, которому, возможно, позавидовал бы Чаплин.
Макс Бэр в бою против Брэддока
Всё это время его трудолюбивый соперник, лишь не так давно выбравшийся из списков нуждающихся в социальной поддержке, набирал очки, которые принесли ему самый богатый приз в боксе. И, будто фиглярства в ринге было недостаточно, Бэр позже шутил о поражении.
Сетуя на то, чтоон вышел в ринг буквально инвалидом, Бэр говорил: «Мои удары ранили меня сильнее, чем Брэддока».
Но были случаи, когда Бэр выглядел так, что казалось никто не способен протянуть до звонка в ринге с ним. Макс Шмелинг являлся одним из лучших тяжеловесов, экс-чемпионом, а затем первым победителем Джо Луиса. 8 июня 1933 года, в жаркий день на стадионе Янки, Бэр нокаутировал Шмелинга в 10-м раунде боя, который принёс победителю шанс завоевать титул. Шмелинг упал в последнем раунде после идеального удара справа, оставившего его корчиться от боли на канвасе. Он поднялся на ноги, но бой был остановлен. Бэр легко выиграл титул, сбив с ног Примо Карнеру 11 раз за 11 раундов, прежде чем поединок был остановлен. Даже несмотря на то, что так много было на кону, он продолжал шутить. Так, поддевая соперника после того, как сбил его с ног в ходе обмена Макси сказал: «Последний вставший - маменькин сынок».
«Макс ненавидел драться», - вспоминала его вдова Мэри Эллен Бэр. «Я не понимаю как он вообще мог кого-то ударить. Всё, что он хотел сделать, это развлечь людей. Я не могу представить себе каким образом столь мягкий человек, как он стал чемпионом мира. Он был до крайности добродушен, ему совсем не была присуща жестокость».
«Он был отличным парнем», - вторил ей Том Гэллери, который в начале 30-х годов продвигал некоторые бои Бэра в Лос-Анджелесе. «Он последний человек, в котором можно было бы увидеть бойца. Да он разводил клоунаду и за 10 минут до боя, но, ох, как он мог меняться в ринге».
«Это странно, что столь мягкому человеку суждено было стать бойцом», - говорил Алан Уорд, бывший спортивный редактор Oakland Tribune. «Я помню, как он готовился к важному бою на базе на озере Тахо. Возможно даже, что это было ранним этапом его подготовки к бою с Карнерой. Так или иначе, он прошёл около трёх недель довольно тяжёлой работы. С ним находились его брат Бадди и тренер Майк Кэнтуэлл. Макс действительно много работал, а как иначе, ведь это было для поединка за титул. Но однажды ночью в моей комнате зазвонил телефон и это был Макс. «Поехали в Рино», - сказал он. Я возражал, но в конце концов, это было не так уж далеко, а я являлся журналистом, поэтому в итоге я сказал: «Хорошо». Ну, мы посетили несколько мест. Макс не особо пил, ему больше нравилась атмосфера в клубах. Прошёл слух, что он в городе, так что люди окружали его везде, где бы он ни появился. Всю ночь он развлекался, танцевал и пел. К рассвету он отдыхал в одном из мест, которые не закрываются ночь напролёт. Думаю, это был бордель. И он проворачивал подобное во время подготовки к большому бою. Когда мы вернулись на базу, там с немым укором его встретил тренер Кэнтуэлл. Макс вышел и начал тренироваться, не сказав ни слова».
Ринг был сценой Макса Бэра. Он был деревенским мальчиком, который любил толпу, свет и действие. Само противоборство было вторичным. Драка была средством лёгкого и быстрого заработка, а мальчик с фермы мечтал о быстрых машинах, модной одежде и красивых женщинах. Его карьера охватившая период с 1929 по 1941 год пришлась на годы Великой депрессии - время, когда многие бедные, но сильные молодые люди в отчаянии обратились к боксу как к средству заработка. Боксёры во время депрессии часто становились главными героями пьес и фильмов, где изображались не столько как неандертальцы, сколько как жертвы системы. Бойцы в таких фильмах как Golden Boy, City for Conquest, Here Comes Mr. Jordan и даже Prizefighter и Lady с Мирной Лой и Максом Бэром не выглядели примитивными. До того, как мафия взяла спортивную индустрию под полный контроль в боксе искали и видели романтику.
Довольно поздно юный Баер обнаружил, что драться он умеет хорошо. Но отнюдь не сразу ему пришло в голову, что за свою доблесть придётся платить. И он заплатит не физическими увечьями, как это было с многими другими, а душевными страданиями.
Макс Бэр родился 11 февраля 1909 года в Омахе. Его отец, Джейкоб, был отличным мясником, способным разделать бычка весом 1300 фунтов за 3 минуты 36 секунд - время, которое было зафиксировано на соревнованиях в Денвере, где некоторое время жила семья Бэров. Когда Макс был подростком, Джейкоб перевёз семью в Калифорнию, сначала в Галт, а затем на арендованное им ранчо недалеко от Ливермора, в 45 милях к востоку от Сан-Франциско на котором выращивали свиней. У Бэров было четверо детей - Фрэнсис (старший), Макс, Бернис и Джейкоб (Бадди), который и сам стал боксёром-тяжёловесом. Был ещё Оги Силва - португальский иммигрант, на год младше Макса, который работал с мальчиками на ранчо, а в дальнейшем взял имя Бэр как своё собственное.
Согласно семейной легенде, Макс не умел драться до того момента, пока его не обвинили в краже бутылки вина. В ходе конфликта развивавшегося неподалёку от танцевального зала Ливермора подросток Макс пропустил удар в челюсть и рассмеялся, как он позже сказал, главным образом потому что был рад, что всё ещё жив. Когда противник попытался нанести ещё один удар, Бэр сбил его с ног разовым ударом правой. Это стало переломным моментом для мальчика, который видел себя трусом и, как считают Бэры, этот эпизод стал началом пути Макса к титулу чемпиона мира в тяжёлом весе. Поддерживаемый семьёй и друзьями, Макс за 25 долларов купил в Окленде боксёрскую грушу и устроил в заброшенном здании на ранчо импровизированный тренажёрный зал. С обретённой уверенностью в себе и убеждением, что ринг даст ему более высокий заработок, чем забой свиней, он обратился за советом и помощью к тем кто мог ему в этом помочь.
«Он был похож на Адониса», - вспоминал один из местных чиновников от бокса Джо Херман. «Но он был просто крупным неопытным ребёнком. Тем не менее, он так впечатлял тех кто с ним общался своим телосложением, что все хотели ему помочь».
Первым достойным упоминания менеджером Бэра стал Дж. Гамильтон Лоример. В качестве наставника для Бэра Лоример нанял Боба МакАллистера, который, занимаясь боксом, как Джентльмен Джим Корбетт до него, представлял Олимпийский клуб Сан-Франциско в тяжёлом весе. Несмотря на то, что своим поведением протеже часто доводил его до исступления, МакАллистер упорно продолжал уроки, в итоге научив Бэра сносному левому хуку. Бэр дебютировал в середине 1929 года, нокаутировав во втором раунде Чифа Карибу в Стоктоне, а уже до конца года довёл число побед одержанных нокаутом до 12. Постепенно он перебрался с рингов Стоктона в Павильон Аркадия в Окленде и ещё более просторную Оклендскую Аудиторию. Его первым боем за пределами района Залива стал 10-раундовый поединок против Эрни Оуэнса в Лос-Анджелесе 22 апреля 1930 года. Сама победа в этом бою стала не более впечатляющей, чем предшествовавшая ей церемония подписания контракта. Бэр приехал на это мероприятие на лимузине, управляемом шофёром и в сопровождении лакея. Он вышел из машины, одетый как франт.
«В тот момент я понял, - вспоминал позже Галлери, - что Макс Бэр неординарный парень».
Бэр быстро стал известен как кровожадный панчер и бонвивант по всей Калифорнии. Его бой с Джеком Линкхорном 28 мая 1930 года, перенесённый из Аркадии в Лос-Анжелес, вызвал огромный интерес. Линкхорн, имевший серию из 18 подряд побед нокаутом, был нокаутирован Бэром в первом же раунде. Гонорар победителя в размере 7500 долларов стал для Макса самым крупным на тот момент. Он спустил деньги в мгновение ока, потому что уже в 21 год являлся транжирой. Позже это примет форму экстравагантной щедрости, но в ранние годы Бэр просто тратил заработанное на себя и своих родителей. У него зачастую появлялись долги, и, чтобы сохранить платёжеспособность, он разработал схему продажи прав на себя различным инвесторам. Когда предпринималась попытка окончательно определить, кому на самом деле принадлежат права на него, судебные процессы довольно быстро расходились по залам судов, что зачастую инициировалось самим Бэром. Но ни истцы, ни кредиторы не могли испортить его приподнятого настроения. Бэр перевёз свою семью со свиного ранчо в прекрасный дом в районе Пьемонта, где жили богачи и где Макс нашёл машины, одежду и девушек, которыми ранее грезил. Этот крупный, весёлый, кудрявый парень с громким и заразительным смехом постепенно стал самым популярным мужчиной в городе, самой красивой, узнаваемой фигурой на улицах.
Бэр пробудил интерес к боксу в своём исполнении и получил поддержку многих влиятельных людей, включая промоутера из Сакраменто гнома-скупердяя Ансила Хоффмана.
Макс Бэр и Ансил Хоффман
Хоффман решил, что Бэру до перехода на новый уровень нужен ещё один крупный локальный бой. Он решил свести Бэра с Фрэнки Кэмпбеллом, сильным тяжеловесом из Сан-Франциско, в бою на открытом воздухе 25 августа 1930 года на домашней арене бейсбольной команды Тихоокеанской лиги «Сан-Франциско Силз». Хоффман рассматривал этот бой в качестве трамплина для Бэра на ринги Восточного побережья, в реальности же поединок стал началом погружения в отчаяние.
Фрэнки Кэмпбелл, урожденный Франсиско Камилли, являлся итальянцем из района Глен-Парк в Сан-Франциско, братом многообещающего Дольфа Камилли, позже ставшего самым ценным игроком Национальной лиги.
Фрэнки Кэмпбелл. Фото 1929 года
Кэмпбелл нравился публике своей активностью в ринге и он не так давно добился очередного успеха в Лос-Анджелесе. В своём последнем бою с Томом Кирби, он сбивал оппонента с ног дважды во втором раунде, прежде чем нокаутировать в третьем. Кэмпбелл не был крупным тяжеловесом, но он наносил удары осмысленно и считался наиболее опасным, когда казалось, что боец находится в опасности. Он и его жена Элси были молодыми родителями, поэтому, хотя его амбиции не были столь же грандиозными, как у Бэра, он тоже жаждал большого гонорара, обещанного за этот бой.
Кэмпбелл не особо хорошо тренировался к Бэру. Гарри Б. Смит из «Сан-Франциско Хроникл», навестивший его тренировку в зале Дольфа Томаса, пророчески написал: «Фрэнки лучше не оставлять себя открытым под атаками Бэра, поскольку это может закончиться для него катастрофой».
Бэр также выглядел не лучшим образом на своих спаррингах. Но с ним так было всегда. И всё же в 1930 году он находился в отличной форме, и, как правильно отмечал Смит, Бэр знал, что для него этот бой решающий.
Кэмпбелл казался легче на тренировках, чем предполагал его менеджер Кэрол Уоркинг, который цтверждал, что боксёр будет весить в бою 185 фунтов. Фактически, Кэмпбелл весил лишь 179 фунтов против 194 фунтов Бэра и позже это стало поводом для предположений, что боец был болен перед боем. Но его команда настаивала, что боксёр находится в отличной форме. Во время взвешивания Атлетическая комиссия штата призвала обоих бойцов «продолжать драться, пока соперник стоит на ногах».
В августе в Сан-Франциско редко бывает тепло, особенно вечером, когда послеобеденный туман окутывает холмы, но Парк отдыха где должен был состояться поединок находился в относительно свободном от ветра и тумана районе, являвшемся в то время лучшим местом в городе для просмотра спортивных состязаний на открытом воздухе. «Old rec», как назывался стадион, был построен в 1907 году, через год после сильного землетрясения и пожара, и когда дул ветер, он отчаянно скрипел. К 1930 году стадион считался устаревшим. В следующем году бейсбольная команда переехала на более современный стадион, так что бой Кэмпбелл-Бэр стал одним из последних крупных спортивных мероприятий, проведённых здесь. От 15 000 до 20 000 зрителей собрались не по сезону приятным вечером, чтобы посмотреть бой двух молодых тяжеловесов.
Кэмпбелл был агрессором в первом раунде, избежав правой Бэра и донося свои более короткие и четкие удары. Однако ближе к концу раунда Бэр сбил его с ног ударом правой в челюсть. Кэмпбелл прослушал счёт до девяти, но, похоже, он серьёзно не пострадал. Во втором раунде Кэмпбелл ощутимо попал сопернику слева по рёбрам и Макс упал. Бэр аппелировал к рефери Тоби Ирвину, заявив, что он просто поскользнулся и Ирвин согласился, возобновив поединок. Тем временем Кэмпбелл не отступил в нейтральный угол, как должен был это сделать в случае нокдауна. Вместо этого он подошёл к канатам и неизвестно зачем, начал смотреть на зрителей. Когда Бэр поднялся на ноги, его ослепила вспышка фотографа, на мгновение затуманив зрение. Позже Бэр утверждал, что Кэмпбелл казался ему лишь размытой тенью. Кэмпбелл по-прежнему смотрел в сторону, пока Бэр приближался к нему. Он повернулся как раз в тот момент, когда Бэр попал ударом правой заднюю часть его головы. Удар ошеломил Кэмпбелла, но он выстоял и пережил раунд.
Между раундами было слышно, как боец признавался своему секунданту Тому Мэлони: «Что-то такое ощущение, будто у меня в голове что-то сломалось».
При всём этом Кэмпбелл хорошо сражался в последующих двух раундах, оставшись на ногах в третьем и чисто выиграв четвёртый. Он был впереди на некоторых карточках судей в пятом раунде, когда слаггер-правша Бэр застал соперника врасплох точным левым хуком в челюсть. Кэмпбелл упал на канаты в нейтральном углу и Бэр, чувствуя запах крови и не желая упускать шанс, нанёс сопернику серию мощных ударов в голову. Кэмпбелл не упал - он не смог этого сделать, потому что ограждающие ринг канаты удерживали его. Так как противник стоял на ногах, Бэр продолжал наносить удары.
Финальная часть боя Бэр-Кэмпбелл
В результате одного из них голова Кэмпбелла ударилась об один из металлических талрепов, соединявших канаты со стойками. Тем не менее, боец и после этого не упал. Яростная атака Бэра не могла длиться больше нескольких секунд, но находившимся в рингсайде показалось, что прошло несколько минут, прежде чем Ирвин вмешался и остановил бой. В этот момент Кэмпбелл без чувств рухнул на канвас. Отсчёт был не нужен. Под фотовспышки, Ирвин поднял руку Бэра вверх, в то время как секунданты Кэмпбелла отчаянно пытались привести его в чувство. Бэр помог им отнести противника к табурету.
На фотографии Бэра, появившейся на следующий день в утренней хронике, он улыбался, как и полагалось победителю, но фото сопровождалось заметкой, в которой говорилось, что в час ночи Фрэнки Кэмпбелл «лежал в больнице Святого Иосифа, по-прежнему без сознания...». Доктор Фрэнк Шихи из персонала больницы сообщил журналистам, что боец получил обширное повреждение мозга и «перспективы очень мрачные». В отчёте Смита о поединке Бэр был изображён как жестокий боец.
«Он (Кэмпбелл) был готов упасть, но Бэр продолжал наносить удары по незащищённой челюсти человека, который уже был нокаутирован... Кэмпбелл оставался в бессознательном состоянии, когда Ирвин поднял руку Бэра и позировал для фотографии вместе с победителем».
Приняв душ после боя, Бэр спросил Хоффмана, может ли он навестить Кэмпбелла в его раздевалке и пожелать ему всего наилучшего.
«Фрэнки нет в комнате», - ответил Хоффман. «Он всё ещё на ринге».
Фактически, Кэмпбелл пролежал на ринге полчаса после боя, в то время как скорая помощь из близлежащего госпиталя ехала к арене. Бэр отправился домой, зная, что выиграл важный бой и не подозревая, что его противник находится при смерти.
На следующее утро Бэру позвонили из больницы. Ему сообщили, что Кэмпбелл скорее всего не выживет, а полиции требуются его объяснения. Бэр положил трубку и повернулся к своей семье.
«Он стоял, а по его щекам катились слёзы размером с мяч для гольфа», - вспоминал Оги Бэр. «Казалось, что из его груди вырвали сердце».
Макс сам отправился в больницу, где встретился с женой Кэмпбелла, которая великодушно сняла с него вину.
«На его месте мог оказаться ты», - сказала она ему, а он едва мог ответить хоть что-то.
Официально поединок завершился в в 22:34 понедельника. 26-летний Фрэнки Кэмпбелл, скончался в 11:35 утра вторника от кровоизлияния в мозг. Днём вторника Бэр сдался капитану полиции Сан-Франциско Фреду Леммону в отеле Whitcomb. Залог в сумме 10 000 долларов, установленный судьёй Верховного суда Джорджем Х. Кабаниссом, был самым высоким за всю историю обвинений в непредумышленном убийстве в Сан-Франциско. Бэр провёл большую часть того дня в тюрьме, прежде чем прибыл Хоффман с залогом.
Обвинение в непредумышленном убийстве было окончательно и должным образом отклонено. Разбирательство было неординарным само по себе, учитывая обстоятельства смерти Кэмпбелла. Бэр действовал в рамках правил призового ринга. Его противник всё ещё стоял, и рефери не останавливал бой. Прекратить нанесение ударов в таких условиях означало бы проигнорировать требование атлетической комиссии. Тем не менее в прессе Бэра окрестили грязным борцом. Газеты пришли к выводу, что, ударив Кэмпбелла сзади во втором раунде, Бэр совершил действие, которое стало для погибшего началом конца и было неспортивным. Менеджер Кэмпбелла, настаивал, что Ирвин должен был сразу объявить его бойца победителем после фола. В то же время Кэмпбелл, как и любой боксёр, был обязан защищать себя. Да и если Кэмпбелл был серьёзно травмирован этим «сомнительным ударом» Бэра, как тогда он смог столь эффективно драться в двух последующих раундах? И почему никто из команды бойца не выбросил полотенце, когда их боксёр явно попал в беду в пятом раунде, если они так заботились о его благополучии? Для общественности же факт оставался фактом - Бэр ударил человека почти сзади и продолжал бить его, когда тот буквально не стоял на ногах. Прозвище Ливерморский мясник, заимствованное Бэром из жизни до бокса, теперь приобрело зловещий оттенок..
Бэр также стал жертвой атмосферы истерии, которую энергично раздувала газета Уильяма Рэндольфа Хёрста San Francisco Examiner. Кэмпбелл стал вторым боксёром, погибшим на ринге в Сан-Франциско за неделю. В предыдущий четверг 18-летний Джонни Андерсон, участвовавший во втором для себя профессиональном поединке, скончался после того, как накануне вечером Рейнхарт Рюл нокаутировал его в Национальном зале. В городе с богатой историей бокса, восходящей, по меньшей мере к Джентльмену Джиму, бокс внезапно стал дурно пахнущим занятием. Examiner, двумя годами ранее безуспешно проводивший кампанию за отмену бокса в Калифорнии, снова взялся за дубину. Заголовок на первой полосе задавал тон новой атаке на бокс: «Легализованная бойня на ринге, санкционированная законами Калифорнии под названием бокс, вчера унесла ещё одну человеческую жертву - вторую в течение недели...».
Ирвин засвидетельствовал перед спортивной комиссией, что Бэр действовал в рамках правил и что он (Ирвин) максимально оперативно остановил бой. Смерть Кэмпбелла посчитали несчастным случаем, но атлетическая комиссия, должно быть, не согласилась с этим в полной мере, потому что отстранила Бэра и Ирвина, а также менеджеров и секундантов обоих бойцов (в общей сложности девять человек).
Но для Макса Бэра не дисквалификация стала настоящим наказанием. Им стало ужасное осознание того, что он убил человека своими руками. В газетных отчётах о появлениях Бэра в суде и на похоронах Кэмпбелла он был описан как «бледный», «дрожащий». «призрачная» фигура с «плотно и нервно сжатыми губами».
Бэр у гроба Кэмпбелла
Бэр начал курить. Ему снились кошмары. Он объявил о своём уходе с ринга, но Хоффман и менеджер уговорили его взять отпуск и всё обдумать. Хоффман объяснял Бэру, что он никого не убивал намеренно, что произошёл несчастный случай, какие случаются в столь жестоком бизнесе, как бои за приз. Тем не менее как боец Макс Бэр не остался прежним.
«Ничто из того, что когда-либо происходило со мной не повлияло на меня так, как повлияла смерть Фрэнки Кэмпбелла», - сказал Бэр после того, как выиграл титул чемпиона мира в тяжёлом весе. «Прошла почти неделя после боя, прежде чем я смог поспать хотя бы час. Каждая малейшая деталь мелькала в памяти и я не мог забыть последнюю сцену - Фрэнки без сознания на ринге, его подручные трудятся над ним.... мёртвым».
Примечательно, что самая суровая критика в адрес Макса Бэра как бойца в последующие годы сводилась к тому, что ему не достаёт инстинкта убийцы, необходимого великому боксёру.
Сын Бэра Макс-младший так вспоминает свой разговор с одним из соперников отца Лу Нова: «Лу сказал мне, что отец нанёс ему самый сильный удар в корпус, который он когда-либо пропускал. Он сказал, что на мгновение оказался практически парализован. Но когда он огляделся, то увидел Бэра, подтягивавшим штаны, смеша толпу, и делавшим всё, что угодно, кроме продолжения драки. Лу пришёл в себя и жестоко избил его».
«После Фрэнки Кэмпбелла, - рассказывал Бадди Бэр, - началась клоунада. Это было то чем он занимался, но никак не поединки».
Бэр не ушёл из бокса после трагедии с Кэмпбеллом, но в последующих нескольких поединках он сражался так, будто оказался в ринге случайно. Его ударам не хватало силы и он, казалось, даже меньше, чем обычно, заботился о своей защите. Он проиграл четыре из следующих шести боёв. Ансил Хоффман, который официально стал менеджером Макса через два месяца после смерти Кэмпбелла так прокомментировал происходившее:
«Боюсь, что случившееся с Кэмпбеллом наложило отпечаток на Бэра. Ему нужно забыть об этом, если он хочет добиться успеха в боксе. Во всех своих боях в Нью-Йорке Макс не смог вернуть своим действиям агрессию, которая принесла ему популярность. Я бы сказал, что происшедшее значительно изменило его поведение в ринге».
После того, как обвинения в непредумышленном убийстве были сняты, Макс последовал совету Хоффмана и уехал в Рино - его любимый город, где ночные клубы и казино никогда не закрывались - идеальное место для человека, который вообще почти не спал. Он играл, немного пил (хотя и не всерьёз) и познакомился с бывшей актрисой Дороти Данбар Уэллс из Гарсона штат Нью-Йорк. Она была достаточно хорошенькой (хотя на несколько лет старше Макса) и, по его меркам, шикарной и утончённой. Она очаровала его и, насколько это было возможно, помогла ему избавиться от депрессии. Но она не смогла заставить его драться с большим стремлением к победе. Она наблюдала как он проиграл Эрни Шаафу в Мэдисон Сквер Гарден 19 декабря 1930 года в его первом бою после поединка против Кэмпбелла. В том, что именно Шааф стал противником, была своеобразная мрачная ирония, потому что этот боец в дальнейшем тоже погиб после поединка.
Репутация Бэра как бойца практически не пострадала после инцидента с Кэмпбеллом, поскольку фанаты на аренах восточного побережья желали увидеть смертоносного боксёра, в которые Бэр оказался записан. Но они оказались глубоко разочарованы, обнаружив, что убийца, за то, чтобы увидеть бои которого они платили, был настолько мягок к сопернику, что, казалось, боялся нанести мощный удар. Переломный момент наступил 6 февраля 1931 года, когда Томми Логран, легко перебоксировал Бэра в Мэдисон Сквер Гарден. Бэр предстал настолько неумелым и неуклюжим, что зрители у ринга начали оскорблять его, оживив, по крайней мере, чувство юмора Бэра.
В одном из эпизодов боя в безрезультатно преследуя неуловимого Лограна Бэр повернулся к одному из наиболее активных зрителей и крикнул: «Я бы хотел увидеть, как ты попробуешь ударить этого парня».
Бэр оказался настолько очарован мастерством Лограна, что после поединка зашёл к нему в раздевалку и предложил совместно пообедать на следующий день. Польщённый Логран, с радостью принял приглашение. Проблемой Бэра, как это объяснил ему Логран наряду с нежеланием причинить сопернику чрезмерный вред являлось то, что он наносил удары излишне размашисто. Для техничного боксёра не составляло труда просчитать такие атаки на начальном этапе и уйти от них. Если Бэр всерьёз желал уонкурировать на высоком уровне, ему следовало забыть о прошлом и вспомнить базовые навыки. Человек, который лучше других мог научить его сделать удары короче и эффективнее реферировал бой Бэра с Лограном. Его звали Джек Демпси.
В тот же день бойцы посетили Демпси, и, к удивлению Бэра, старый чемпион заинтересовался его проблемой.
Джек Демпси и Макс Бэр
Бэр не сразу вернулся на победный путь - он проиграл Джонни Риско в мае и Паулино Узкудуну в июле, но приобрёл Демпси в качестве наставника и постепенно их сотрудничество дало плоды. Дороти Данбар, которая позаботилась о его сердце и душе стала женой Макса в Рино 8 июля 1931 года. Брак продлился всего два года, но помог Максу прийти в себя. После поражения от Узкудуна он выиграл 12 поединков подряд, шесть из которых завершил нокаутом.
В Чикаго 31 августа 1932 года Бэр провёл реванш с Шаафом, который теперь был в числе претендентов на бой за титул. Это был близкий бой, почти равный к началу 10-го и последнего раунда. Ни один из соперников не побывал на канвасе. Если уж на то пошло, Шааф доселе ни разу не падал в ринге. Но, за пять секунд до звонка об окончании боя, Бэр поймал противника длинным ударом правой в подбородок, за которым последовала серия добивающих ударов. Шааф упал на канвас. Рефери Томми Томас не стал считать, объявив Бэра победителем в то время как Шааф всё ещё оставался без сознания. Шааф умер шесть месяцев спустя после того, как Карнера нокаутировал его в 13-м раунде в Мэдисон Сквер Гарден, сбив с ног настолько лёгким ударом, что зрители в рингайде начали скандировать «Фальшиво!», пока смертельно поражённый Шааф лежал на настиле ринга. В сносках к информации о гибели Шаафа книг рекордов Ринга уже давно включена фраза «тяжело травмирован в бою с Максом Бэром», чем подразумевая, что Шааф стал второй жертвой Бэра. Репутация Бэра как убийцы говорила сама за себя, несмотря на то, что бой Шаафа с Карнерой стал пятым по счёту после его поединка против Бэра.
Бэр дрался в 1933 году только один раз, проведя поединок против Шмелинга перед 60 тысячами зрителей на стадионе Янки. К этому времени 27-летний Шмелинг считался личным фаворитом нового канцлера Германии Адольфа Гитлера. Шмелинг был спортсменом, а не политиком и немцем, а не нацистом, но Бэр впервые демонстративно разместил Звезду Давида на своей форме. Историки бокса, в том числе покойный Нэт Флейшер, никогда не считали Бэра «еврейским бойцом», несмотря на мнение об этом его шотландско-ирландской матери Доры.
Немного преувеличивая, она сказала репортёрам: «Вы можете сказать этим людям в Нью-Йорке, что отец Макси еврей и если в их глазах это не сделает его достаточно евреем, то я не знаю, что сделает».
В ночь их поединка обычно дружелюбный ко всем своим противникам Бэр считал Шмелинга настоящим врагом. При весе в 203 фунта Бэр был в ринге подвижен как в молодые годы. Тем не менее, в первом раунде Бэр попал под точный удар правой руки противника, из-за чего увидел перед собой более чем одного Шмелинга.
«Я вижу трёх Шмелингов», - сказал он Демпси между раундами. Прозвучавший в ответ мудрый совет «Костолома из Манассы» до наших времён боксёры не редко слышат из уст наставника в схожих ситуациях. «Бей того, что посередине». Бэр сделал это, победил и завоевал право на титульный бой.
Бэр после победы над Шмелингом
Тысяча девятьсот тридцать третий год стал урожайным на события для Бэра. Победа над Шмелингом сделала его национальным героем. Дороти Данбар развелась с ним в Мексике, оставив его свободным. Он снялся в The Prizefighter and the Lady и сразу стал пользоваться успехом у голливудской публики. Он был транжирой и повесой, его любовные похождения широко обсуждались. На него подала в суд за нарушение обещания одна из старых подруг, которая сказала репортёрам, что любит его так сильно, что «приползёт к нему на четвереньках из Ливермора в Окленд», расстояний между которыми составляло несколько миль. Танцовщица по имени Ширли Ла Белль обвинила его в неджентльменском поведении. Он состоял в связи с звездой Бродвея Джун Найт, с дамами из кафе Мэри Кирк Браун и Эдной Данэм.
Макс Бэр и Джун Найт
Хотя Хоффман следил за деньгами подобно банкиру, Макс тратил и раздавал деньги столь же быстро, как они у него появлялись. Он раздавал пятидолларовые купюры, покупал и раздавал продукты для бедных семей.
«Он выпрашивал у отца (Хоффмана) 250 долларов, - вспоминает Моди Хоффман, - а затем отдавал их какому-то бездельнику, ожидавшему у ворот».
«Сердце Макса было больше, чем его тело», - говорил Бадди Баер. «Он даже раздавал людям одежду, снимая с себя».
В начале 1934 года Бэр познакомился с Мэри Эллен Салливан, которая управляла кафе в отеле Willard в Вашингтоне, округ Колумбия. Эта молодая женщина не являлась очаровательной танцовщицей, но она была привлекательной, умной и уравновешенной и Бэр решил, что любит её. Несмотря на решительные возражения со стороны её католической семьи, молодые люди сочетались браком в июне 1935 года. Хотя Бэр так и не потерял репутацию плейбоя, Макс и Мэри оставались счастливы в браке вплоть до дня его смерти.
Подготовка Бэра к поединку за титул с Карнерой осуществлялась настолько не серьёзно, что это вызвало гнев Нью-Йоркского комиссионера Билла Брауна, который, обнаружив, что спарринги претендента были больше похожи на тренировки в мягкой обуви, порекомендовал отложить бой до тех пор, пока этот бездельник не начнёт относиться к поединку серьёзно. И всё же бой был проведён, как и было запланировано 14 июня 1934 года в старом Мэдисон Сквер гарден в Лонг-Айленд-Сити, где, что любопытно, прошли три боя за титул чемпиона мира в тяжёлом весе, в каждом из которых обладатель титула проиграл его. Гигант Карнера, которым ранее манипулировала мафия не стал исключением.
Карнера и Бэр на взвешивании
После того, как Бэр нокаутировал Карнеру, Макс повернулся к комиссару Брауну сидевшему у ринга и спросил. «Ну, господин комиссар, что вы думаете обо мне сейчас?». «Ты по прежнему бездельник», - ответил Браун. Затем он обдумал последствия своего замечания. «Такой же, - добавил он, - как Карнера». В своей раздевалке, среди суматохи, Бэр крикнул: «Кто-нибудь, принесите новому чемпиону пива. Теперь я отправлюсь гулять и веселиться».
Макс Бэр оставался чемпионом мира в тяжёлом весе одним днём меньше года, но вряд ли кто-то другой добился большего от обладания этим титулом. Одним из его действий в статусе чемпиона стало выступление против Стэнли Пореды в пользу вдовы и сына Фрэнки Кэмпбелла. По результатам состоявшегося 15 февраля 1935 года на Dreamland Arena в Сан-Франциско боя, был создан соответствующий трастовый фонд на сумму 10 600 долларов. Бэр оплатил все расходы и не взял денег со сборов.
Его первая официальная защита титула должна была состояться против 29-летнего Брэддока потерпевшего поражения в 21 из 80 боёв, который получал социальную поддержку от государства всего за несколько месяцев до боя за титул чемпиона, и который на предыдущее Рождество занял 37 долларов, чтобы оплатить счёт за детское молоко. На тренировках Бэр оставался даже большей загадкой, чем обычно. Его руки, всегда подверженные травмам, причиняли больше беспокойства, чем когда-либо, и, по информации из лагеря, его беспокоили слухи о том, что бандиты стоявшие за Карнерой перебрались в лагерь Брэддока. Брэддок выиграл титул 13 июня 1935 года на той же проклятой арене в скучном матче, который оживляло только паясничание Бэра.
Несмотря на унизительное поражение, Макс заработал свой самый большой гонорар всего три месяца спустя на стадионе Янки в бою против восходящей звезды ринга Джо Луиса.
Билет на поединок Бэр-Луис
Репутация Бэра, возможно, пострадала в результате поражения, но 84 831 зрителя заплатили 932 944 доллара за то, чтобы увидеть, как Луис нокаутирует его за четыре раунда. Весь гонорар Бэра в размере 200000 долларов был удачно вложен Хоффманом и это и последующие инвестиции принесли семье боксёра солидный доход. В коротком, хотя и полезном бою против Луиса не было времени и места для комедии. В третьем раунде Бэр дважды побывал на канвасе, а когда он снова упал в четвёртом раунде, то остался стоять, терпеливо ожидая полного счёта, опираясь на одно колено. По словам его критиков, это был поступок труса.
«Конечно, я вышел из боя», - отвечал на критику Бэр. «Он ударил меня 18 раз, прежде чем я упал в предыдущий раз. Мне нужно думать о семье и если кто-то хочет увидеть казнь Макса Бэра, он должен заплатить больше 25 долларов за место у ринга... Мне никогда не нравилось драться, и то что я сделал этому доказательство».
С тех пор Бэр остался для поклонников бокса главным образом шутом, хотя моментами он и проявлял былой блеск. В 1940 году он точно попал правой рукой в подбородок многообещающего молодого бойца Пэта Комиски от чего тот повалился на канвас. Комиски встал и Бэр пошёл за ним, но когда понял, в каком состоянии находится его противник, он развёл руками и умолял рефери боя Демпси остановить поединок. На его совести больше не будет Фрэнки Кэмпбелла. Макс достиг своего надира в гротескной схватке с Тони Галенто, жестоко объявленной как «Битва бомжей». Бэр продолжал клоунаду, даже когда толстяк опасно атаковал его, но сам сумел донести мощный удар и Галенто проиграл.
Он ушёл в отставку после своего второго поражения от Лу Новы 8 апреля 1941 года, а в следующем году пошел в армию, проработав там три года в качестве инструктора. В послевоенные годы Бэр нашёл счастье, обратившись, наконец, к своей настоящей любви - шоу-бизнесу.
Макс Бэр на съёмочной площадке
Он снимал фильмы, работал диск-жокеем и ведущим ток-шоу на радио, время от времени реферировал и какое-то время выступал в ночном клубе вместе с бывшим чемпионом мира в полутяжёлом весе Макси Розенблюмом, который построил успешную карьеру в кино, играя пьяных бойцов.
Макс Бэр и Макси Розенблюм
В основном Макс оставался дома в Сакраменто, где жил недалеко от Хоффманов, обожая своих троих детей - Макса-младшего (актёр (Джетро в «Беверли-Хиллбиллис» и кинопродюсер), Моди и Джима. Он, как и прежде, оставался щедр на время и деньги.
Бэру не требовалось работать, но он не мог оставаться вне сцены. Немногие из его фильмов имели успех, но в одном из них, «Тем тяжелее падение», вымышленной версии истории Карнеры, основанной на романе Бадда Шульберга, он изобразил персонажа, совершенно непохожего на него самого, злого чемпиона в тяжёлом весе, который обиделся, когда персонаж Карнеры, а не он был обвинён в смерти персонажа Шаафа. «Тем тяжелее падение» занял важное место в истории кино как последний фильм Хамфри Богарта.
Утром 21 ноября 1959 года Бэр брился в своей комнате в Hollywood Roosevelt Hotel, готовясь к выступлению на телевидении в тот же день. Почувствовав резкую боль в груди, он порезал лезвием бритвы подбородок и, встревоженный не только и не столько болью, как видом крови, который не пепеносил, Бэр спотыкаясь бросился к телефону.
«Мне нужен врач», - прошептал он в трубку. «Домашний врач?», - поинтересовался оператор. «Нет, болван, уличный врач».
Когда приехал врач, Бэр настоял на том, чтобы позвонили в студию и предцпредили, что он опоздает. В конце концов, его уговорили лечь, но неожиданно он побледнел и вскрикнул: «О Боже, я иду». Бэр умер от сердечного приступа в 9 часов утра в возрасте 50 лет.
Макс Бэр оставил после себя наследие любви.
На 21-й день рождения своего старшего сына, менее чем за год до своей смерти, Макс написал ему: «Если бы Бог сказал мне в любой момент: «Макс-старший, я должен забрать твою жизнь, чтобы твои близкие могли иметь здоровье и счастье», я поцеловал бы вас всех, если возможно, и охотно ушёл. Вы не можете измерить мою любовь к вам».
За две недели до смерти отца Макс-младший написал своей матери: «Иногда я сильно переживаю за отца, потому что в душе он всё ещё большой ребенок. Он так и не покинул ферму, хотя и добился успеха. Он мыслит как большой ребенок и самый добрый человек на земле...»
Более 1500 человек, в том числе некоторые из самых известных боксёров, посетили похороны Бэра на кладбище Святой Марии в Сакраменто. Несколько лет спустя Джек Демпси, нёсший гроб на его похоронах, с улыбкой вспоминая своего столь раздражающе восхитительного друга дал подходящую эпитафию: «Другого Макса Бэра никогда не будет»...
