Когда Эл Сигер описывает услышанное им подражание мексиканскому волчьему вою, он вспоминает это не как звуки издаваемые боксёром, разминающимся в раздевалке для того, чтобы настроить и воодушевить себя, а больше как его последний вздох. Пропитанный грустью и тоской, а также осознанием того, что должно было произойти, звук, который он когда-то слышал, а теперь пытается объяснить, тогда, предвещал боль и трагедию.
Несомненно, что если бы Бенджамен Флорес, мексиканец, стоящий за тем волчьим воем, не умер после боя с Сигером в 2009 году, есть все шансы, что уроженец Саванны пропустил бы детали того, что он услышал и увидел перед первым звонком того боя, и, тем более, не подумал бы упомянуть это в разговоре. Но Флорес умер, а Сигер помнит. Хуже того, это звук, который он никогда не забудет.
«Я бью, бью и бью по лапам пытаясь заглушить это, но он нарастает на всё более и более высокой ноте», - говорит Сигер, который разогревался в одной раздевалке с Флоресом перед боем в ту роковую ночь в Далласе, штат Техас. «Мы называли это мексиканским волком».
Для Сигера это был голос противника, который хотел нанести ему тот ущерб. Знаки опасности были повсюду. Даже за день до боя, после взвешивания, когда Сигер подписал своё предупреждение о возможной смерти, как это было принято, он испытал совершенно новое для него чувство.
«У меня появилось ощущение, что что-то может случиться», - вспоминает он. «Сказать, что я не боялся смерти, было бы ложью. Мы все немного боимся смерти. Когда вы подписываете эту форму на взвешивании и видите строку с надписью «в случае смерти, это то, что мы вам заплатим ...», ваше сердце конечно начинает биться. Но я принимал свою судьбу. Я знал, что есть шанс, что я могу получить тяжелую травму или что-то хуже, каждый раз, когда я выходил на ринг, и я был готов к этому. Это был риск, на который я был готов пойти. Смерть была последним, что я хотел чтобы случилось со мной или моим противником, но это не заставляло меня дважды задуматься».
Бенджамин Флорес, мексиканец из Хьюстона, работавший неполный рабочий день в Taco Bell, предположительно придерживался аналогичных взглядов. Он, как и Эл, рисковал всем ради лучшей жизни.
«Я знал, что он хороший парень, - говорит Сигер, - потому что я помню, как ходил в туалет и видел, как он и его брат смеются. Я подумал, чувак, это хорошие люди, я должен победить его, но это хорошие люди, и я надеюсь на лучшее для них».
Сигер считает их титульный бой, ставший последним боем Флореса, «обычным боем». Он думал так и когда доставал Флореса джебами в ходе поединка, и даже остановив его в девятом раунде, остановкой, которую он также называет «заурядной».
«У меня были бои, которые являлись настоящими кровопролитиями, действительно изнурительными, и это был не один из таких боёв», - объясняет он. «Это была не одна из тех тех битв. Обычно я выхожу из серьёзного боя, похожим на дерьмо, но это был обычный бой. Я получил несколько ударов, он получил несколько ударов. Он был стойким. Когда я приземлял джеб или правую, его лицо не менялось. Он просто проходил через это. Многие парни уклоняются от удара или делают шаг назад, но он просто принимал это. Он принимал удары и хрипел всякий раз, когда ему наносили удар. Я никогда не сражался с кем-либо подобным. Я заметил, что он немного замедлился, а затем я приземлился правой рукой - я думаю, что это была правая рука - но в финале не было серьёзных или запоминающихся ударов. Я не припоминаю, чтобы сильно его потряс. Я просто бил его и я думаю, это накопило эффект».
Когда бой закончился, Флорес, не желая сидеть на стуле, спросил рефери Лоуренса Коула, может ли он вместо этого лечь.
«Я понял, что что-то не так, когда они не могли привести его в себя нюхательной солью», - продолжил Эл. «Я не забуду, как расстроился его брат, чувак. Он был так расстроен. Он понимал как и я, что что-то пошло не так. После этого все мои воспоминания как в тумане».
Бывший чемпион в полулёгком и лёгком весе мексиканец Хесус Чавес ещё один из тех, чьи воспоминания оказываются заполнены туманом абстрактных образов и дребезжащих звуков, когда его просят вспомнить его бой 2005 года с Левандером Джонсоном и поделиться мнением о том, почему он привёл к безвременной кончине его противника. Он тоже считал это сражением, ничем не отличающимся от любого другого.
«Это вовсе не было односторонне», вспоминает он. «Левандер на некоторое время сделал бой конкурентным, но я просто чувствовал, что моя подготовка и бокс были немного лучше, чем у него. Левандер был серьёзным соперником и он остался в бою, он не сдался. К сожалению, все произошло так, как произошло».
Можно увидеть одного Хесуса Чавеса, когда обсуждаете его поединки с Флойдом Мэйуэзером и Эриком Моралесом, или когда спрашиваете его о той ночи, когда он выиграл свой первый титул чемпиона мира в бою против Сиримонгхона Иамтуамы, и совсем другого, когда речь заходит о бое против Левандера Джонсона. Его слова едва складываются в предложения, а мысли кажется находятся где-то далеко.
«Когда ты на ринге, ты не можешь сказать ничего точно», - сказал он. «Ты просто участвуешь в бою».
Для них, боксёров, тех, кто стремится к победе, но оказывается затронутым трагедией в ринге, это всего лишь бой. Это бой, который не должен иметь никаких последствий, кроме победы или поражения, победителя и проигравшего. Но бывает всё оканчивается иначе. В экстремальных видах спорта всегда будет такое случаться. Великий бой, в котором оба мужчины несут ущерб, иногда будет слишком велик, точно так же, как битва, в которой один боец оказывается намного лучше другого, иногда будет иметь последствия.
«Это был просто заурядный бой», - так филадельфийский боксёр Теон Кеннеди вспоминает трагический титульный поединок с пуэрториканцем Франсиско Родригесом в 2009 году. «Я не доминировал над ним, а он не доминировал надо мной. Я думаю, что это был десятый или одиннадцатый раунд (это был десятый), когда я стал перерабатывать его, вмешался рефери и остановил бой. Я был счастлив, что всё закончилось и ушёл праздновать, но потом мой тренер сказал, что Родригес потерял сознание на стуле. У меня реально не было плохих предчувствий в то время. Я считал, что он, вероятно, пострадал от боя, возможно, устал, и ему просто нужно было прийти в себя. Но потом мой менеджер сказал мне, что он впал в кому и у него сгусток крови на мозге».
Как и все они, Кеннеди учился подстраиваться под своего противника, потрясать противника и, в конечном итоге, останавливать его. В ночь боя он достиг всего этого. Однако, к сожалению, это означало, что у Кеннеди, как и у Сигера и Чавеса, не было иного выбора, кроме как запомнить эту победу, навсегда обозначив её как «горько-сладкую».
«Когда я навестил его в больнице, его жена плакала не останавливаясь», - вспоминает Теон. «Я не помню, чтобы она мне что-то сказала, но я помню, что его отец пожал мне руку и обнял меня. Он посмотрел на меня и вроде как принял меня. Мы вообще ничего не говорили. Что тут было сказать? Я остался там, вероятно, на полчаса. Мне было очень неудобно. Но это было то, что я хотел сделать».
Эл Сигер, также с разбитым горем сердцем отказался от приглашения посетить похороны 24-летнего Бенджамина Флореса в Мексике. Вместо этого он решил вступить в контакт с Мигелем Флоресом, младшим братом Бенджамина и человеком, чей потрясённый вид после боя оставил у Сигера неизгладимое впечатление, и вскоре они стали друзьями в Facebook.
«Я сказал Мигелю, что мне очень и очень жаль, а он просто сказал: «Слушай, чувак, такие вещи случаются. Это спорт», - вспоминает Эл. - Я знаю, что мог умереть не я, а Бенджамин, и я бы не хотел, чтобы моя семья затаила что-то против Бенджамина или его семьи, если бы то же самое случилось со мной. Я не очень религиозный человек, но я дал обещание, что я всегда буду добавлять его семью в мои молитвы и я делаю это с тех пор».
Помимо молитв, Эл, отец трёх мальчиков, утешается, когда видит, как Мигель публикует фотографии в Интернете или просто обновляет свой статус. Это даёт ему понять, что жизнь продолжается.
«Я недавно видел в Facebook Мигеля в футболке с изображением Бенджамина, и это вернуло воспоминания», - говорит Сигер. «Я остановился на мгновение и обнаружил, что смотрю на изображение дольше, чем следовало бы. Я не чувствовал вины, грусти или чего-то подобного. Это просто вернуло память. Это была проверка реальности. Чувство вины возникало, когда я играл с одним из моих детей и думал, чувак, у Флореса был сын. Он не может играть со своим сыном, но я играю. Почему это? Справедливо ли? Но я примирился с этим сейчас».
Хесус Чавес сумел сделать то же самое после того, как он поприсутствовал на похоронах Левандера Джонсона в Нью-Джерси и нашел тепло в распростертых объятиях семьи и друзей погибшего боксёра. Как коврик, смягчающий падение, Чавес признает, что только это прощение позволило ему продолжать карьеру в боксе.
«Я не был собой. Я чувствовал, что потерял часть себя», - вспоминает он. «Мне приходило в голову уйти после этого боя, но одним из того, что мотивировало и помогло мне в этот период, была семья Левандера Джонсона. Они боксёрская семья и они понимали, что это всего лишь одна из тех вещей, которые случаются в боксе, и сказали мне не винить себя, идти и сражаться за Левандера. Они сказали, что лучшее, что я могу сделать, это защитить свой титул от имени Левандера Джонсона. Я попробовал, но это было безуспешно».
Подобно тому, как Сигер продолжил боксировать только для того, чтобы быть остановленным в своем следующем бою, Чавеса постигла та же участь, когда он уступил свой титул IBF в лёгком весе Хулио Диасу, спустя почти 18 месяцев после гибели Джонсона. К этому времени Чавес уже знал, что он изменился и не имел злости, которой он когда-то обладал.
«Я снова собрался, потому что я был бойцом и хотел продолжать сражаться», - сказал он. «Но то, что случилось с Левандером, изменило мои взгляды на бокс и моё мышление, особенно в моём бою с Хорхе Линаресом. Я мог бы остаться в этом бою и, возможно, потерпеть поражение, но я подумал: почему я должен причинять вред себе? Вы живёте и учитесь. У меня больше не было пресловутого инстинкта убийцы».
Бравада льётся из уст Теона Кеннеди, когда говорит, что ни разу не думал о том, чтобы бросить бокс - «даже на секунду» после смерти Франсиско Родригеса. Кажется, согласно его кодексу, выход из игры, слишком человеческое действие и, каким-то образом означало бы признание вины.
«Я как бы заблокировал это, потому что знал, что такие вещи случаются в боксе», - сказал он. «Это ужасно, ты не хочешь, чтобы это случилось, но это случается. Когда вы тренируетесь, то знаете, что существует вероятность того, что вы скончаетесь, занимаясь тем, что мы делаем. Вы просто надеетесь, что вы не будете вовлечены в подобный бой. Мне было грустно, конечно, но я не мог быть слишком грустным. Я должен был заблокировать это. Если бы я продолжал думать о Родригесе, я бы, вероятно, не смог продолжать. Подобные вещи случались со многими бойцами, и большинство из них никогда не были прежними. Они чувствовали себя виноватыми, их преследовали, и их карьера в значительной степени закончилась тут же. Я не мог допустить, чтобы это случилось со мной. Но как бы я ни пытался это заблокировать, я что-то потерял. Перед Родригесом, если бы я увидел, что соперник потрясён, я бы попытался закончить бой. Но после этого боя я не решался идти за парнем, если видел, что он уязвим. Мой тренер увидел это раньше, чем я. Он сказал мне, что я не совсем такой как был, но я был упрям и сказал ему, что он неправ. Через пару лет я осознал, что немного утратил огонь».
Кеннеди сражался ещё восемь раз в качестве профессионала, выиграв пять боёв, прежде чем отделение сетчатки в 2013 году, остановило его подъём в рейтинге. Чавес, окончивший карьеру в 2010 году, после поражения от Хорхе Линареса теперь работает куратором в ресторане Далласа, нанимая проблемных детей из мест лишения свободы. Когда его спрашивают, не скучает ли он по боксу, он быстро качая головой отвечает «нет».
Что касается Эла Сигера, его карьера закончилась в 2009 году после досрочного поражения в девятом раунде усилиями Виктора Фонсеки, в результате которых Сигер получил повреждение черепа, сломанные полость пазухи, лобную кость и субдуральную гематому за ухом. Некоторые считают, что производственные риски вызваны не руками Фонсеки, а отношением самого Сигера.
«Когда Флорес умер, мой брат сказал, что это может являться знаком», - сказал американец, которому в 29 лет пришлось бросить бокс на благо своего здоровья. «Но я так не думал, я не мог позволить себе таких мыслей. Хотя бой с Фонсекой был тревожным звонком и видимо кто-то наверху больше не хотел видеть меня в спорте».
Сигер работает в Savannah Recycling и делит свои рабочие будни с другим бывшим боксёром, который в октябре 2010 года также оказался слишком близко к огню.
«Я знаю ещё одного парня здесь, который, имеет отношение к теме нашего разговора», - говорит Сигер. «Стив Доце - он был вне спорта некоторое время, но однажды сражался с Тимом Остином за титул чемпиона мира. Стив - один из тех парней, которые были лучше, чем думали люди, но никогда не реализовал свой потенциал», - объясняет Сигер. «Но он работает здесь со мной сейчас и прошел через то же, что и я. Лично я не думаю, что он преодолел это».