Пит Хэмил
В те дни, чтобы добраться до Грэмерси Джим, что на 14-ой улице, надо было миновать маленькую лавочку со сладостями. Дверь, покрытая прибитым покрашенным цинком, едва открывалась, и написанное с ошибками название говорило: Грэмэси Жим; за дверью в полумраке можно было едва разглядеть пролет длинной лестницы, упирающейся в темноту. Там, наверху, была еще одна дверь, и множество крутых нью-йоркских пареньков добирались до этой второй двери и не находили в себе сил открыть ее. Они спускались вниз, стараясь сделать вид, как если бы они хотели купить кока-колу в лавочке со сладостями, а потом спешили домой. Но многие открывали вторую дверь. И когда они делали это, они входили в грубую, взыскательную, дисциплинированную школу человека, которого звали Кас Дамато.
«Первое, что я хочу узнать о молодом человеке», - Кас сказал мне однажды в одну из тех полузабытых ночей в пятидесятых, - «может ли он открыть эту вторую дверь. Затем он заходит внутрь, я смотрю на него и пытаюсь понять, что он видит. Большинство стоят у двери. Они видят парней, прыгающих со скакалкой, боксирующих с тенью, отрабатывающих удары на мешке. Чаще всего они смотрят на ринг. На бьющихся бойцов. И затем они должны решить, - хотят ли они этого или нет. Если да, то они остаются, они спрашивают кого-нибудь, что им следует делать. Большинство из них застенчивы. Но почти все - бойцы. Они перешептываются. Ты говоришь им приходить снова, и только тогда можно увидеть, что можно с ними делать. Они должны провести по крайней мере одну ночь борясь со страхом. Если они приходят во второй раз, возможно у тебя появился боец.»
Я не был бойцом, но почти каждый день в конце пятидесятых, начале шестидесятых годов я поднимался по той лестнице, и в некотором роде я учился у Каса Дамато так же, как учились его боксеры. Я жил тогда на Девятой улице, работал ночами в редакции Пост, просыпался в районе трех после полудня и спешил на 14-ую улицу, чтобы провести время вместе с боксерами. Мой друг Хосе Торрес был тогда главной звездой среди молодых средневесов города и учеником Каса Дамато. Он проиграл всего одно очко Лазло Паппу в финале олимпиады 56 года в Мельбурне, и приехав в Нью-Йорк из Пуэрто Рико, он доверил свою карьеру Касу Дамато.
«Я ничего не знал о Нью-Йорке» - говорил он. «Я знал не так уж много о настоящем боксе. Но самое главное, я ничего не знал о жизни. Что ж, я узнал практически все от Каса.»
Кас умер на прошлой неделе в возрасте 77 лет, после продолжительной борьбы с пневмонией. Он был одним из лучших учителей, которых я встречал в своей жизни. Он был строг и умен, практически викторианец в своей вере в работу, самоотречение и полную концентрацию. Годы он жил в одиночестве в своем кабинете в зале, в компании здоровенной собаки породы боксер по кличке Чэмп; множество книг стояло на полках (он обожал историю Гражданской войны и книги по стратегии и тактике, и почти никогда не читал романов, хотя восхищался «Профессионалом» Хейнца), и пистолет где-то в столе, и небольшой черно-белый телевизор, и платный телефон. После того как Флойд Паттерсон стал чемпионом в 1956 году, Кас купил квартиру над кофейней на 53 и Бродвее и приобрел несколько элегантных костюмов, но, разговаривая с ним, я не мог отделаться от мысли, что та каморка с койкой при зале больше всего отвечала его идеям о райском месте.
«Нельзя хотеть вещи», - он сказал мне однажды, когда боксеры уже покинули зал, мешки висели неподвижно, и мы стояли около большого окна, наблюдая как снег падает на 14-ую улицу. «Начало упадка - хотеть вещи. Ты хочешь машину, дом или пианино, и следующая мысль, которую ты осознаешь, - ты совершаешь поступки, которые не хочешь делать, просто чтобы получить эти вещи. Может быть поэтому я никогда не женился. Не то, чтобы мне не нравились женщины. С ними хорошо. Дело в том, что женщины хотят вещи, и если я хочу женщину, то мне приходиться хотеть вещи, которые хочет она. Эй, а не купить ли нам новый холодильник, эй, я хочу большой телевизор, или там новый диван…»
Кас хотел, чтобы его боксеры становились чемпионами, получали деньги и славу, но для самого себя ему надо было не так уж много. Однажды какой-то бездельник очутился в Грэмерси Джим, проделав недолгий путь из бара напротив, и Кас дал ему доллар, на следующий день уже пять лодырей подошли к Касу, еще днем позже - почти сорок. Парни в зале посмеивались, глядя как Кас раздает доллары, и затем Кас сказал: «На этом все. Если вы снова захотите зайти сюда, приносите форму.» Для старых бойцов Кас был простаком. Однажды, когда финансовое положение самого Каса было не из лучших (он объявил себя банкротом в 1971) Эзард Чарльз навестил его; прикованный к инвалидному креслу бывший чемпион мира в тяжелом весе был совсем без денег, и Кас занял денег и дал их бывшему чемпиону, и никогда больше не видел Чарльза. Когда Паттерсон выиграл титул в бою против Арчи Мура в ноябре 1956, Кас потратил свою часть гонорара, чтобы заказать украшенную алмазами корону для Флойда (порядка $35000); несколько лет спустя Паттерсон даже не разговаривал с Касом. Кас однажды процитировал мне Джина Фаулера: «Деньги - это такая вещь, которую надо выбрасывать за спину, сидя на крыше поезда».
Кас любил стиль в боксерах и писателях. Его любимыми спортивными репортерами были Джими Кэннон, Дик Янг, и Дэп Паркер, каждый из которых время от времени проходился по Касу в своих статьях («Я не против, им надо делать свою работу, а я не идеален»), но он также говорил, что наибольшее влияние на него оказал Фрэнк Грэхэм из Джорнал-Американ. Позже, когда Торрес подружился с Норманом Мэйлером, Кас начал читать его работы, словно бы решая, можно ли Торресу иметь такого друга. «Этот парень действительно хорош, а? Он как Робинсон, он может боксировать, у него есть удар...»
Кас очень восторженно относился к великим боксерам - Рэю Робинсону, Джо Луису, Мухамедду Али, Сэнди Сэдлеру, Вилли Пепу, Томми Логрену - но иногда, позно вечером, сидя за чашечкой кофе, он говорил о боксере, который никогда не существовал, об идеальном боксере, о боксере - произведении искусства. «Идеальный боксер должен иметь сердце, навыки, движение, разум, воображение. У тебя может быть все, но если не можешь подогнать одно к другому, когда ты в ринге, ты не можешь быть идеальным. У многих есть механика, но нет сердца; у других есть сердце, но нет механики; самое сложное - получить все вместе, это некая загадка, это подобно созданию картины, ты накладываешь разные краски в процессе, чтобы получить идеал в конце работы.»
Под конец своей жизни Кас считал, что нашел человека, который может быть идеальным боксером. Он нашел Майка Тайсона, который нокаутировал всех своих оппонентов на профессиональном ринге (всего 9 боев) - шестерых в первом раунде. «Он очень силен, он храбр, он в хорошей форме, но самое важно, у него есть эта тайнственная вещь, это способность сочетать все на ринге», - говорил Кас, когда я встретил его в последний раз. «У меня нет сомнений, что он будет чемпионом. Даже больше, я верю, что ему по силам стать великим чемпионом.»
В конце 50-х множество отличных боксеров тренировалось в Грэмерси Джим: Джо Шо, нокаутер в 140 паундах, Джим Бойд, который выиграл золото в Мельбурне и два других лайт хевивейта Сильвестр Бэнкс и Пол Райт, замечательный левша легковес Флойд Смит, и множество отличных любителей. Но поскольку Кас все больше и больше времени уделял Торресу и Паттерсону, ежедневные тренировки проводились Джо Фариело. Кас постоянно находился на сборах с Паттерсоном; когда же Паттерсон отдыхал, Кас искал хороших спарринг-партнеров для Торреса. В течение того же самого периода Кас находился в состоянии войны с Интернешионал Боксинг Клаб и Мэдисон Сквер Гарден.
Некоторые считали, что к тому времени Кас стал параноиком. «Если эта штука поедет вниз, вместо того, чтобы идти вверх» - сказал он мне однажды, когда мы входили в лифт в одном здании, - «у нас проблемы». Он усмехнулся, но по нему было видно, что он серьезен.
Мафия была повсюду в боксе, когда Кас привел своих первых соискателей титулов из Грэмерси Джим. Бойцов подкупали и им угрожали, судьи судили так как надо, а не так, как проходил бой. Фрэнки Карбо называли подпольным коммисионером мирового бокса, у которого на коротком поводке находились многие менеджеры. Карбо был в дружеских отношениях с Джимом Норрисом, который по сути распоряжался боксом в Медисон Сквер Гардене. В этой статье нет места, чтобы описать напряженные отношения Каса Дамато с Карбо, Норрисом и Гарденом. Несомненно, что Кас пытался придерживаться высокой морали, но горькая правда в том, что его персональные принципы сильно влияли на карьеры его боксеров.
Мы никогда не узнаем, насколько лучше и Паттерсон и Торрес могли бы стать, если бы они проводили бои более часто и с более серьезными оппонентами, которых контролировал Гарден. И разумеется, Торрес бы заработал гораздо больше. Я припоминаю, как однажды Торрес участвовал в главном бое вечера в Бостоне, когда еще он был проспектом в Нью-Йорке. Гонорар составил $28.35. Джо Фариело сказал: «Торрес, ты берешь двадцатку, я возьму 8 баксов, 35 центов мы пошлем Касу.» Паттерсон разбогател в конце концов, и Торрес получил шанс стать чемпионом, правда гораздо позже, чем он действительно заслуживал, и не в том дивизионе (он был одним из лучших средневесов, которых я когда-либо видел, но ему пришлось биться за лайт хевивейт титул в 1965), но остальные отличные бойцы из того зала ушли в тень, так и не проявив себя.
«Это разбивает мне сердце. Эти пареньки, у которых нет возможности драться», - сказал Кас однажны. «Но я не вижу друго пути.»
Это оказалось неразрешимой проблемой. Начиная с 1959 года, Кас никогда не работал в углу боксера; у него даже не было лизензии менеджера - результат работы во время боя боя Паттерсона с Йохансоном в 1959 году, когда вроде бы оказалось (но так и не было доказано), что Кас воспользовался поддержкой Жирного Тони Салерно, чтобы получить деньги на организацию матча. Боксеры старались изо всех сил, и иногда Кас приезжал в тренировочный лагерь, работал с ними, обсуждал стратегию и тактику. Но в конце концов Паттерсон разорвал все отношения с ним, а Торреса вынудили перейти к другому менеджеру. Примерно в то время, когда Торрес решил повесить перчатки, Кас перехал на север, оставив городские залы. «Мне нравится здесь» - сказал он однажды. «Я люблю чистое небо, озеро, где я могу порыбачить, это просто прекрасно.» Скучал ли он по тому залу на 14-ой улице? «Да, - он сказал - Иногда...»
Последний раз, когда я видел Каса, случился в 1985 году, на 57 этаже Всемирного Торгового Центра. Мы собрались там, чтобы увидеть, как Хосе Торреса выбирают в председатели нью-йорской атлетической комиссии. Он стал первым профессиональным боксером и первым выходцем из Пуэрто Рико, который получил эту должность. «Я так горжусь Хосе, не могу передать этого» - говорил Кас. Мы также поговорили о Тайсоне и других вещах. И затем я спросил его, заходил ли он в том зал на 14-ой улице, после того как продал его в семедесятых. «Нет, - он ответил. - Не люблю оглядываться назад».
Но я в своей памяти оглянулся назад, вспоминая Каса, когда он говорил мне, двадцатилетнему, о том, как надо использовать свой страх, о том, что такое мужество, о необходимости концентрировать энергию и назначении вещей. Я пытался смоделировать характер Каса в одной из моих книг, и, в принципе, книга ему понравилась, но он очень отрицательно высказался о телевизионной версии книги: на экране, Джон Касаветс (человек, которогоя писал с Каса) стоит на ринге, разговаривает с боксером и курит. «Какой менеджер стал бы это делать? Какой пример он подает ребенку!?». Я припомнил этот разговор, повернулся к Касу и сказал: «Слушай, Кас, спасибо тебе за все.» «Что ты имеешь ввиду?» - он посмотрел на меня подозрительно. И я ответил: «За то, что разрешил мне забираться по лестнице.»
Он кивнул, отвернулся и сказал: «Чертовы писаки.»
Никогда не мог понять его ответа.