Валериан Соколов
Нашу рубрику «Пьедестал бокса» продолжает интервью с олимпийским чемпионом 1968 года в весовой категории до 54 кг, четырехкратным чемпионом СССР (1968 - до 54 кг, 1969, 1971, 1973 - до 57 кг), трехкратным финалистом чемпионата СССР (1972, 1974, 1975), бронзовым призером чемпионата СССР (1970) в весе до 57 кг, кандидатом педагогических наук , советником юстиции первого класса, полковником в отставке
ВАЛЕРИАНОМ СОКОЛОВЫМ
Валериан Сергеевич, у себя на родине, в Чувашии вы без всякого преувеличения - национальный герой, в одном ряду с комдивом Василием Чапаевым и космонавтом Андрианом Николаевым. В столице республике Чебоксарах одна из улиц носит ваше имя. Почему, кстати, она называется улицей Спортсмена (именно так, с большой буквы) Валериана Соколова, а не Боксера?
Это вопрос к представителям республиканской комиссии по присвоению наименований улицам, площадям и объектам городского хозяйства, которая в декабре 2005 года принимала такое решение. Я думаю, назвали так, потому что я в 1968 году стал первым представителем чувашского спорта, завоевавшим золоту олимпийскую медаль. На сегодняшний день нас таких, насколько я знаю, уже шестеро.
Вы, естественно, не раз бывали на этой улице. Поделитесь чувствами: каково это ходить по улице, названной вашим именем?
В Чебоксарах, кстати, есть и ДЮСШ имени Валериана Соколова. Два с небольшим года назад мне присвоили звание почетного гражданина Урмарского района Чувашии (это район, где находится моя родная деревня Шихабылово). Если честно, я очень спокойно к этому отношусь. Что касается чувств, то они простые, - конечно, мне это приятно. В то же время это очень ответственно.
Вы не ошиблись, сказав, что на сегодняшний день в Чувашии шесть олимпийских чемпионов. И вот любопытный факт: все они родились в деревнях. Расскажите, как вас, уроженца упомянутой вами деревни Шихабылово, судьба свела с боксом?
Это случилось уже в Чебоксарах, куда мы с отцом, получившим там квартиру, и мачехой (мама умерла в 1954 году) переехали в 1958 году. Мне тогда было 12 лет, а в боксе я оказался в 16, в 1962-ом. В немалой степени этому поспособствовал соседский парень Вадим (к сожалению, его уже нет в живых), который занимался боксом и всячески выпячивал это, демонстрируя нам, своим сверстникам, во дворе технику ударов. Как-то при очередном таком «мастер-классе» он зацепил меня по носу кулаком. Может быть, случайно, но мне это очень не понравилось. Подрались с ним в итоге и победа, несмотря на все его навыки, оказалась на моей стороне. А потом я подумал: если он, парень, которого я побил, занимается боксом, значит, и я смогу. Пришел в «Динамо», но Аркадий Лукин, был там тогда такой тренер, меня не взял: сказал, что я маленький какой-то.
Но я не сдался: пришел во второй раз, потом, когда снова отказали, - в третий. Но и Лукин упорствовал. И вот, когда он стал выпроваживать меня в очередной раз, кто-то «сверху» подсказал мне сообщить ему, что я левша. Эта чрезвычайно вовремя произнесенная фраза, стала, как потом выяснилось, для меня судьбоносной. «Ладно, раздевайся - подерешься вон с тем парнем», - сказал Лукин. В те времена новичков проверяли в жестком режиме: против них в ринге ставили «старожилов», а потом делали выводы: есть ли у вновь пришедших характер или нет. Я вышел в кедах против соперника, у которого уже был почти полуторагодичный стаж занятий боксом, и…отлупил его. «Хорошо, походи пока - выгнать я тебя всегда успею», - потеплел тренер, и с этого момента, можно считать, началась моя боксерская карьера. Дела сразу пошли в гору. А когда где-то через полтора года поехали в Орел на юношеское первенство Россовета «Динамо» и я победил там, выиграв три боя в весовой категории до 51 кг, и вовсе задрал нос. Потом было третье место на ЦС «Динамо» в Калининграде. К тому времени у меня уже был новый тренер. Лукин по каким-то неизвестным мне причинам решил закончить с этой работой, и меня, заметив, видимо, мою старательность и перспективы, взял в свою группу Геннадий Николаевич Герасимов, который на долгие годы стал моим личным тренером.
Значит, вы уловили момент, когда стали настоящим боксером, по крайней мере, в собственном представлении?
Не думал тогда об этом. Меня ведь еще очень стимулировали и сами поездки то в один город, то - в другой, поскольку никогда раньше я никуда из Чебоксар не выезжал. А переломной в моей карьере стала, наверное, победа в октябре 1966 года на молодежном первенстве СССР в Алма-Ате, где я двумя нокаутами и одним явным преимуществом выиграл три боя из четырех, включая финальный. У меня тогда уже прорезался удар, в связи с чем чувствовал себя королем. После этой победы в моей жизни случилось два очень важных события. Во-первых, меня заметил и пригласил в свою команду Виктор Иванович Огуренков, тогдашний главный тренер сборной СССР. Во-вторых, я начал получать ежемесячную государственную стипендию -140 рублей. Неплохие деньги по тем временам, а ведь были еще и талоны на питание, которые, помню, отоваривал в диетической столовой, находившейся в 15 минутах ходьбы от нашего дома.
Валериан Соколов
В августе 66-го года вам исполнилось 20 лет. А на какие средства жили до получения стипендии?
Я работал. Еще до занятий боксом окончил ремесленное училище по специальности слесарь-ремонтник по автомобилям, тракторам и сельскохозяйственным машинам. Попал по направлению в автоколонну. Ее начальник, инвалид Великой Отечественной войны, мудрый человек, взглянул на меня и, видимо, подумал: какой из этого хиляка слесарь-ремонтник? Вышел прихрамывающей походкой из комнаты куда-то - вернулся через какое-то время и попросил меня написать заявление о приеме на работу. Я написал. Он посмотрел: «Почерк, - говорит, - у тебя хороший. Будешь работать…помощником техника-нормировщика». Так, в апреле 1962 года, в неполные 16 лет, началась моя трудовая деятельность, а осенью того же года оказался, как уже сказал, в боксе. Утром шел на работу, а вечером - в боксерский зал, благо он был рядом. Потом успел еще поработать техником по учету, диспетчером эксплуатации, а после победы в Алма-Ате Герасимов сказал мне: «Стипендии тебе вполне хватит на жизнь. Увольняйся с работы - надо больше внимания уделять боксу». Я, не задумываясь, так и сделал: ездить пять раз в неделю на работу, в шесть утра вставать, чтобы в восемь быть на месте - удовольствия мало…».
1967-ой год стал для вас первым во «взрослом» боксе. Как он сложился?
Ну, во-первых, сказать, что приглашение в сборную вызвало у меня огромный эмоциональный подъем, значит, ничего не сказать. Представляете, какие там звезды тогда были! Олег Григорьев, Борис Лагутин, Виктор Агеев, Дан Позняк, Ричардас Тамулис.., Только-только закончили выступать Валерий Попенченко, Станислав Степашкин, Алоиз Туминьш…Очень хотелось быть похожим на них. Но, тот год, к сожалению, стал не самым лучшим в моей боксерской биографии, даже несмотря на то, что в конце его я очень удачно дебютировал на международном ринге, выиграв юниорский турнир «Олимпийские надежды» в Будапеште в весовой категории до 54 кг. Причем, как выиграл! В первом бою - у югослава в виду отказа его секундантов во втором раунде. Далее победил по очкам венгра, в полуфинале - нокаутировал немца из ГДР, а в финале встретился с румыном. До сих пор не знаю всех его титулов, но, судя по тому, как его встретила публика, какие-то достижения в его послужном списке были. Он с первых же секунд стал призывать меня к активности: чего, мол, стоишь, иди сюда - подеремся. Я сначала опешил: что это он мне указывает, а потом решил все же внять его просьбам. В итоге во втором раунде и его отправил в нокаут.
Но это был едва ли не единственный мой успех в том сезоне. Не порадовала в итоге даже победа на Спартакиаде народов РСФСР, потому что потом из-за чьих-то закулисных игр я не нашел своей фамилии в объявленном составе российской команды для участия в финальных соревнованиях Спартакиады народов СССР. Похожая история произошла и на отборочном турнире в подмосковном Воскресенске, по итогам которого формировался состав сборной для участия в чемпионате Европы в Риме. Выиграл там в стартовом бою у действующего на тот момент чемпиона СССР Виталия Бендаловского, а во втором - уступил финалисту чемпионата страны-1966 Петру Горбатову, который потом в свою очередь проиграл в финале нокаутом Олегу Григорьеву. Много лет прошло с тех пор, но я до сих пор уверен, что выиграл тогда у Горбатова, с которым, к слову, мы дружили. Но еще до боя, без всякого сомнения, тренером Петра Отари Гарганджия была проведена определенная работа с судьями, которая и определила результат. Помню, как ругался последними словами Герасимов, как он едва ни подрался с Гарганджия в раздевалке. Но, как известно, махать кулаками после драки всегда было бесполезно. На чемпионат Европы в итоге поехал Горбатов, который боксировал там в весовой категории до 51 кг и стал бронзовым призером. Я потом, правда, и сам сыграл на понижение своих шансов на поездку в Рим, нарушив с группой товарищей по сборной (не буду называть фамилий) спортивный режим на проводимых перед чемпионатом Европы сборах в Сочи. Повздорили с местными ребятами на набережной, после чего оказались в милиции. Огуренков сделал все, чтобы вытащить нас оттуда, но потом врезал всем по полной программе. Никому мало не показалось. Но этот инцидент, естественно, никак оправдывает тех, кто в Воскресенске отобрал у меня заслуженную победу.
На чемпионат Европы вы потом попали дважды - в 1969-м и 1971-м годах, оба раза уже в ранге олимпийского чемпиона, но в результате возвращались оттуда без медалей. Какими-то невезучими для вас оказались европейские чемпионаты…
Первый раз меня откровенно, как сейчас говорят, убрали. Чемпионат проходил в Румынии, в Бухаресте, и в злосчастном бою моим соперником был местный боксер. В первом раунде я послал его в нокдаун прямым ударом в корпус, а в конце второго после одного из столкновений у меня потекла тонкая струйка крови из брови. Незамедлительно поступила судейская команда "Стоп!", после чего, несмотря на все наши протесты и уверения, что я могу продолжать бой, ее повторил и местный врач, обслуживавший чемпионат. Через два года в Мадриде я проиграл с минимальным счетом в четвертьфинале поляку Ришарду Томчику, ставшему впоследствии чемпионом Европы. Не могу сейчас со стопроцентной уверенностью сказать, что выступил бы там лучше, если бы рядом со мной был личный тренер. Но в любом случае хуже от этого не было бы. Но тогдашний главный тренер сборной Алексей Иванович Киселев отказал ему (и за компанию еще трем личным тренерам) даже в присутствии на заключительном подготовительном сборе, аргументировав это тем, что «лишних людей там быть не должно, поскольку и без того есть трудности с размещением». Больше на чемпионаты Европы меня не брали. Конечно, я мог сделать еще одну попытку пробиться в состав, но в 1973 году принял решение поступать в адъюнктуру военного института.
Вернемся в 1967-й год. Были тогда мысли об Олимпиаде?
Если честно, нет. Они появились в следующем году, в котором я, кстати, не проиграл ни одного боя. Начал с победы на международном турнире «Голландские тюльпаны» в Гааге (в финале не оставил шансов действующему чемпиону Европы румыну Николаэ Гижу). Выиграл ЦС «Динамо», где во второй раз обыграл Виталия Бендаловского. Но судьбоносной, конечно, стала моя победа на первом для меня чемпионате СССР, который проходил Ленинакане, на высоте 1700 метров над уровнем моря. Место было выбрано не случайно. Чемпионат носил статус отборочного к Олимпиаде в Мехико, и был смоделирован под предстоящий олимпийский турнир. Даже по срокам: бои продолжались 12 дней - никогда раньше они не были так растянуты по времени. Раньше в неделю укладывались.
Вспоминая тот чемпионат, скажу, что самым сложным для меня получился, пожалуй, полуфинальный бой с Виктором Орловым из подмосковного Жуковского, подопечным Юрия Быстрова, очень цепким в буквальном смысле боксером. Сам не бил и мне всеми возможными способами пытался не дать: клинчевал, хватал за руки, отталкивал… Когда я его прошел, мой тренер, что называется, выдохнул. Мы этого соперника опасались, тем более что раньше я ему где-то проиграл. В финале боксировал с финалистом предыдущего чемпионата Борисом Ниязовым из Ташкента. Хитрый, шустрый, опытный. « Видишь, он трусоватый, - говорил мне перед боем Герасимов - Ты должен тянуть его к канатам и он сам к тебе придет. Тут его и будешь встречать…». Так в бою и получилось. Я упорно лез на него, прижимал то в угол, то к канатам, а когда он пытался выйти оттуда, «перекрывал» своей ударной левой.
Ваше чемпионство стало сенсацией?
Конечно, оно стало для многих неожиданным, поскольку я не был фаворитом в своем весе. Но сам я прилетел в Ленинакан с единственной целью - победить. Жизнь готов был за нее положить. Простите за громкие слова, но состояние было близко к этому, поскольку на кону была Олимпиада.
Золотая медаль на чемпионате гарантировала участие в ней?
Нет, конечно. Последнее слово все равно осталось за тренерским штабом сборной. В легком весе, например, победил Сергей Ломакин, а в олимпийский состав попал финалист Валерий Белоусов: решили, что Сергей, которому было немного за 30, уже «староват». Та же история в категории 75 кг, где чемпионом страны стал Эдуард Кауфман, а тренеры выбрали Алексея Киселева, который согнал вес. Не попадал поначалу в команду и чемпион в первом среднем весе Борис Лагутин, за плечами которого были уже две Олимпиады. Считали, что третью в 30 лет он уже не вытянет - слишком большие нагрузки. Тем более, что Борис проиграл Виктору на уже упомянутом мной воскресенском турнире, после которого Агеев поехал на чемпионат Европы и занял там первое место. Лагутин даже на первый тренировочный сбор олимпийской команды не поехал - готовился заканчивать с боксом. Но случилось так, что Агеев нарушил режим, попал в, мягко говоря, неприятную историю, и Бориса снова вызвали в команду. Такой поворот событий оказался неожиданным даже для портных, которые шили для нас парадную форму (ее почему-то заказывали в Армении), но я до сих пор помню эпизод, случившийся на сборе в Цахкадзоре во время примерки готовых костюмов. Пиджак, который предложили Лагутину, сшили явно не по его меркам: в плечах широк, рукава короткие… «Это, наверное, не мне?» - со свойственной ему природной вежливостью предположил Борис. «Нет, дорогой, это твой пиджак. Вон как сидит хорошо! И вот здесь, видишь, «Лагутин» написано?..».
После победы в Ленинакане я постоянно спрашивал у Герасимова: могу ли я теперь рассчитывать на Олимпиаду? «Конечно, - успокаивал он, - но расслабляться не надо». Состав объявили на заключительном сборе в Цахкадзоре, за двадцать дней, как положено, до вылета на Игры, но я, признаюсь, узнал о том, что попал в состав, еще за три дня до этого. Виктор Иванович Огуренков, который всегда с большой симпатией ко мне относился, отвел меня в сторону и сказал: «Не волнуйся - ты на Олимпиаду едешь. Но не говори пока об этом никому, держи язык за зубами. В то же время - тут он повторил слова моего тренера - не расслабляйся, потому что заменить в последний момент мы всегда успеем».После этих слов эмоции, конечно, меня переполняли, но я сумел с ними справиться, устоял перед диким желанием с кем-то ими поделиться - не сказал о своем разговоре с главным тренером даже Герасимову.
Правда, что накануне Олимпиады поднимался вопрос о замене Огуренкова?
Я таких разговоров не слышал. Но судя по тому, что Виктора Ивановича сняли сразу после Игр (несмотря на успешное выступление команды в Мехико), это решение возникло раньше. Кто-то нашептал Сергею Павлову, тогдашнему руководителю Спорткомитета СССР, что Огуренков, дескать, человек слишком мягкий, запустил политико-воспитательную работу (ЧП с Агеевым послужило дополнительным доказательством) и в результате мексиканская Олимпиада стала для Виктора Ивановича последней. Его сменил Алексей Киселев, который ездил в Мехико в качестве второго, «играющего тренера» - боксировал и в свободное от боев время помогал Огуренкову.
Впервые в истории Олимпийских игр они проводились на высоте более 2 тысяч метров над уровнем моря. Были ли в этой связи какие-то особенности в подготовке к ним?
Естественно. Никогда раньше руководители нашего спорта не относились так серьезно к вопросам акклиматизации потенциальных олимпийцев. Лучшими специалистами советской спортивной науки была разработана специальная концепция, по которой началась подготовка еще за два года до Олимпиады. Мы, боксеры, не вылезали со сборов, которые, помимо уже обжитых баз в Кисловодске и Нальчике, проводились под Алма-Атой, в Чимбулаке, на высоте 2100 метров. В Киргизии, в Пржевальске, на высоте 1700 метров. Специально под предстоящую Олимпиаду в Армении на высоте 1900 метров была построена уже упомянутая мной учебно-тренировочная база Цахкадзор. Сборная СССР проводила там по три-четыре месяца в году. Даже отборочный чемпионат страны смоделировали под олимпийские соревнования.
И что, в Мехико это помогло?
Думаю, вряд ли бы помогло, если б не прилетели туда за 20 дней до начала Олимпиады. Но это, наверное, тоже предусматривалось концепцией подготовки. За это время успели прийти в норму, а в первые дни было тяжело. На тренировках задыхались. Пробежишь километр, и такое ощущение, что не меньше пяти отмахал. Воздух ртом ловишь, как рыба на берегу.
Валериан Соколов
Какой из пяти проведенных вами в Мехико боев получился самым трудным?
Полуфинальный. С японцем Эиджи Мориокой, очень техничным и упорным бойцом. Олимпийский чемпион Токио Валерий Попенченко потом написал в «Советском спорте», что «Соколов вырвал победу в этом поединке за счет мужества и воли». Я, действительно, выложился в этом поединке настолько, что когда финальный гонг застал нас в середине ринга, думал, что не дойду до своего угла. С огромным трудом это сделал. Когда после объявления победителя уходил с ринга, Огуренков меня поддерживал, поскольку ноги от усталости отказывались двигаться.
По жеребьевке я должен был провести на этих Играх шесть боев, но провел пять: мой соперник в четвертьфинале - боксер из Ганы так согнал вес, что во время взвешивания рухнул в обморок. Правда, почти сразу пришел в себя и бросился обратно на весы, но было уже поздно - его сняли с соревнований. Один бой против англичанина я закончил нокаутом, два - за явным преимуществом, в том числе и финальный - с угандийцем Эридади Муквангой, ставшим впоследствии известным африканским поэтом. Спустя два года он, к слову, пригласил меня с личным тренером в Уганду на матч-реванш. Я в то время уже перешел в 57 кг, более того, на момент поездки весил больше 60. Мукванга, напротив, продолжал работать в категории 54 кг, поэтому на месте встал вопрос: в каком весе нам боксировать? После недолгих переговоров пришли к выводу: у каждого должно быть по 56 кг. В дикой жаре, недоедая и недопивая, я согнал лишние килограммы, а когда пришел на взвешивание, Муквангу там не обнаружил: как потом выяснилось, он внезапно заболел. Тем не менее, чтобы мое 20-дневное пребывание в Уганде не лишилось смысла, организаторы матча подобрали мне другого соперника - из категории 60 кг, но я все равно разобрался с ним досрочно. Наблюдавший за этим боем Мукванга подарил мне после окончания галстук и двухтомник стихов собственного сочинения. До сих пор где-то дома лежит, не переведенный.
Мексика - хрустальная мечта детства. Прерии, всадники на мустангах, огромные кактусы… Наверное, первые впечатления от этой страны были незабываемы?
Ну, мустангов я не видел, а вот размеры Мехико меня, жителя Чебоксар, поразили. Огромный город и нескончаемые автомобильные пробки на улицах. Как сейчас в Москве. Кстати, из-за этих пробок мы с Огуренковым едва не опоздали на один из моих первых боев. За два с половиной часа до его начала выехали из Олимпийской деревни на автобусе и наглухо застряли. Нависла реальная угроза опоздать, а это, вы знаете, равносильно поражению. К счастью, мексиканский Бог послал полицейского на мотоцикле «Харлей». Выскочив из автобуса, Виктор Иванович бросился к нему с криками: «Арена Мехико, арена Мехико, капито, капито…». «Капито» -это по-испански «маленький», а вся фраза означала: «Нам срочно надо попасть на арену «Мехико», поскольку боксеры легкой весовой категории первыми выходят на ринг, и мы можем не успеть». Я не знаю, каким образом этот полицейский, глядя на тяжеловеса Огуренкова, понял призыв, но он понял. Усадил нас на свой «Харлей», и мы рванули по узким проходам между машинами. Представляете картину: два грузных человека на мотоцикле, а между ними я со своими 54 килограммами! Километров пять в таком составе проехали и успели вовремя. Как знать, если бы не этот полицейский, может быть, и не был бы я сейчас олимпийским чемпионом, а мы ведь впопыхах забыли даже имя этого человека узнать.