Мы разбирались с парнями, которых называли Puma Boys. Это был 1976 год, я жил в Браунсвилле и ребята были из моего района. В то время я был связан с бандой «Кэтс» на Ратленд-роуд - группой карибских парней из близлежащего Краун-Хайтс. Мы были компанией грабителей и некоторые из наших друзей-гангстеров поссорились с Puma Boys, поэтому мы пошли в парк, чтобы поддержать их. Обычно мы не использовали оружие, но это были наши друзья, поэтому мы взяли кучу оружия: несколько пистолетов, «Магнум» 357-го калибра и длинную винтовку М1 со штыком времён Второй мировой войны. Вы никогда не знаете, что найдёте, когда вламываетесь в дома людей.
Итак, мы идём по улицам с оружием в руках и никто не подходит к нам, рядом нет полицейских, чтобы остановить нас. У нас даже не было сумки, чтобы положить в неё большую винтовку, поэтому мы просто по очереди несли её каждые несколько кварталов.
«Эй, вон он!», - сказал мой друг гаитянин Рон. «Парень в красном».
Когда мы побежали, огромная толпа в парке разверзлась, как Красное море, разделённое Моисеем. Это было хорошо, потому что один из моих друзей открыл огонь. Все вздрогнули, услышав выстрел.
Я понял, что некоторые из Puma Boys укрылись между припаркованными машинами на улице. У меня была винтовка М1 и я быстро обернулся и увидел здоровяка с пистолетом, направленным на меня.
«Какого хрена ты здесь делаешь?», - сказал он мне. Это был мой старший брат Родни. «Убирайся отсюда нахрен».
Я вышел из парка и пошёл домой. Мне было 10 лет...
Я часто говорю, что был дурным семенем в семье, но, если подумать, большую часть детства я был кротким ребёнком. Моим первым районом был Бед-Стай в Бруклине. Тогда это был приличный рабочий район. Все знали друг друга. Всё было нормально, но не спокойно. Каждую пятницу и субботу в доме было как в Вегасе. Моя мама устраивала вечеринку с картами и приглашала всех своих подружек, многие из которых были гулящими. Она посылала своего парня Эдди купить ящик спиртного, они разбавляли его водой и продавали шоты. Моя мама готовила крылышки. Кроме проституток были бандиты, детективы. Там была вся гамма.
Когда мне было всего 7 лет, наш мир перевернулся. Был экономический спад, моя мама потеряла работу и нас выселили из нашей прекрасной квартиры в Бед-Стай. Пришли люди, вытащили всю нашу мебель и поставили её на тротуаре. Мы втроём вынуждены были сесть на неё и защищать, чтобы никто не взял, пока моя мама ушла искать место для нас.
Мы оказались в Браунсвилле и почувствовали разницу. Это было крайне ужасное и жестокое место. Копы проезжали там с включенными сиренами, машины скорой помощи постоянно приезжали, чтобы забрать кого-то, постоянно стреляли, людей резали, окна разбивали. Мы привыкли видеть, как парни стреляют друг в друга. Это было похоже на что-то из старого фильма Эдварда Дж. Робинсона. Мы смотрели и говорили: «Вау, это происходит в реальной жизни».
Моя мать делала всё, что в её силах, чтобы сохранить крышу над головой. Это часто означало спать с кем-то, кто ей не нравился.
К тому времени я уже ходил в государственную школу и это был кошмар. Я был упитанным ребёнком, очень застенчивым, почти женственно-застенчивым и говорил шепеляво. Иногда моя мать теряла сознание от выпивки накануне вечером и не провожала меня в школу. Именно тогда подростки били меня и пинали. Мы шли в школу и к нам придирались, потом мы шли домой и люди с оружием грабили нас, забирая всё до мелочи, что у нас имелось. Это было хардкорно, маленькие дети грабили нас прямо в нашем собственном многоквартирном доме.
Необходимость носить очки в первом классе стала настоящим поворотным моментом в моей жизни. Моя мама проверила моё зрение и оказалось, что я близорук, поэтому она заставила меня носить очки. Однажды я уходил из школы в обеденное время, чтобы пойти домой и взял несколько фрикаделек из столовой, завёрнутых в алюминий, чтобы они оставались горячими. Какой-то парень подошёл ко мне и сказал: «Эй, у тебя есть деньги?». Я ответил, что нет. Он начал рыться в моих карманах и обыскивать меня и пытался забрать мои грёбаные фрикадельки. Я сопротивлялся, говоря: «Нет, нет, нет!». Я позволял хулиганам забрать мои деньги, но никогда не позволял забирать мою еду. Я скрючился, защищая свои фрикадельки. Он начал бить меня по голове, а затем взял мои очки и опустил их в бензобак грузовика. Я побежал домой, но он не получил мои фрикадельки. Я до сих пор чувствую себя трусом из-за того издевательства. Это ни с чем не сравнимое чувство, быть таким беспомощным. Это чувство не забыть. Это был последний день, когда я ходил в школу. Мне было 7 лет и я никогда не возвращался в класс.
Тайсон в 14 лет
Однажды весной 1974 года ко мне на улице подошли трое парней и стали хлопать меня по карманам.
«Деньги есть?», - спросили они. Я сказал им, что денег нет. Они сказали: «Все деньги, которые мы найдём, мы оставим себе». Они начали выворачивать мои карманы, но у меня ничего не было. Потом они сказали: «Куда ты идёшь? Хочешь с нами?».
«Это куда?», - спросил я.
Итак, мы подошли к школе и они заставили меня перелезть через забор и бросить им несколько пластиковых ящиков из-под молока. Мы прошли несколько кварталов, а потом мне сказали идти в заброшенное здание. Мне в голову приходила мысль, что они собираются убить меня. Мы поднялись на крышу и я увидел небольшой ящик с голубями. Эти ребята строили голубятню. Так что я стал их мальчиком на побегушках, придурком-рабом.
Запуск голубей был популярным занятием в Бруклине. Все, от донов мафии до маленьких детей из гетто, делали это. Это необъяснимо, это просто входит в вашу кровь.
Однажды когда мы были на крыше, занимаясь голубями к нам подошёл пожилой парень. Его звали Барким, и он был другом одного из братьев этих парней. Он велел нам передать его другу, чтобы мы встретились с ним на вечеринке в клубе в нашем районе в тот вечер. В клуб ходили мошенники и парни, которые грабили дома по соседству, воровали, карманники, мошенники с кредитными картами. Это был притон.
Итак, в тот вечер я отправился в клуб. Я не знал, что следовало пойти домой и принять душ. Я отправился прямо в клуб из голубятни, одетый в ту же вонючую одежду в птичьем дерьме. Я думал, ребята примут меня за своего, потому что я занимался этими чёртовыми птицами. Но я вошёл и парни спросили: «Что это за запах? Посмотри на этого грязного, вонючего ублюдка». Все вокруг начали смеяться и дразнить меня. Я не знал, что делать, это был травмирующий опыт, все издевались надо мной. Я плакал, но и смеялся, потому что хотел соответствовать окружающим. Барким сжалился надо мной, он подошёл ко мне и сказал: «Эй, Коротышка. Убирайся отсюда. Встретимся завтра на крыше в восемь утра».
На следующее утро я был там как раз вовремя. Подошёл Барким и начал читать мне нотации.
«Ты не можешь выходить на улицу, выглядя как чёртов бродяга. Какого хрена ты делаешь, чувак? Мы зарабатываем деньги». Он говорил быстро и я пытался понять каждое слово. «Мы собираемся заработать деньги, Коротышка. Ты готов?».
Я пошёл с ним и мы начали забираться в квартиры людей. Он говорил мне проникать через окна, которые были слишком малы для него, я забирался и открывал для него дверь. Как только мы оказывались внутри он рылся в ящиках, вскрывал сейфы и очищал их. Мы забирали стереосистемы, восьмидорожечные проигрыватели, драгоценности, оружие, наличные деньги. После ограблений он отвёз меня на улицу Деланси и купил мне красивую одежду, кроссовки и дублёнку.
Барким начал представлять меня людям на улице как своего «сына». Это была уличная терминология, которая предупреждала людей не проявлять ко мне неуважение. Это означало: «Это мой сын на улице, мы семья, грабим и воруем, не связывайся с этим ниггером». Он купил мне много одежды, но не давал мне много денег. Он зарабатывал пару тысяч на грабежах и давал мне 200 долларов.
Некоторые люди могут прочитать некоторые вещи, о которых я говорю, и судить меня как взрослого, назвать меня преступником, но я был маленьким ребёнком, ищущим любовь и признание и нашёл их на улицах. Это было единственное образование, которое у меня было, и эти ребята были моими учителями.
Однажды я пошёл в район Краун-Хайтс и ограбил дом с одним пожилым парнем. Мы нашли 2200 долларов наличными и он оставил мне 600 долларов. Я пошёл в зоомагазин и купил птиц на сто баксов. Они положили их в ящик для меня и владелец помог мне донести их до метро. Когда я вышел, кто-то из моего района помог мне дотащить ящик до заброшенного здания, где я спрятал своих голубей. Но этот парень пошёл и рассказал ребятам, что у меня есть птицы. Итак, парень по имени Гэри Флауэрс и несколько его друзей пришли и начали меня грабить. Мама увидела, что они возятся с птицами и рассказала мне, а я выбежал на улицу и столкнулся с ними. Они увидели, что я приближаюсь и перестали брать птиц, но у этого парня, Гэри, одна из них всё ещё была под его пальто.
Тайсон в ходе тренировки
«Верни мне мою птицу», - возмущался я. Гэри вытащил птицу из-под пальто. «Ты хочешь птицу? Хочешь эту чёртову птицу?», - спросил он. Затем он просто оторвал птице голову и бросил её в меня, испачкав кровью всё мое лицо и рубашку.
«Дерись с ним, Майк», - убеждал один из моих друзей. «Не бойся, просто дерись с ним».
Прежде я всегда боялся драться с кем-либо. Но по соседству жил пожилой парень по имени Уайз, который был боксёром Полицейской спортивной лиги. Он курил с нами травку, а когда накуривался, начинал боксировать с тенью. Я смотрел на него и он говорил: «Давай, пошли», но я никогда не связывался с ним. И всё же я запомнил его стиль.
Поэтому я решил: «К чёрту все». Мои друзья были в шоке. Я не знал, что делаю, но я нанёс несколько диких ударов, один из которых попал в цель и Гэри упал. Практически весь квартал, наблюдал за моим моментом славы. Все начали кричать и аплодировать мне. Это было невероятное чувство, даже несмотря на то, что моё сердце вырывалось из груди.
Я начал получать совершенно новый уровень уважения на улицах. Вместо «Можно ли Майку играть с нами?» люди спрашивали мою маму: «Можно ли с нами поиграть Майку Тайсону?». Другие парни приводили ребят, чтобы драться со мной и они ставили деньги на результат. Я часто побеждал. Даже если я проигрывал, парни, которые меня побеждали, говорили: «Чёрт! Тебе всего 11?». Так меня узнали в Бруклине все. У меня была репутация, человека готового драться с кем угодно - со взрослыми мужчинами, с кем угодно. Но мы не следовали правилам маркиза Куинсберри на улице. Если вы надрали кому-то задницу, это не обязательно означало, что всё кончено. Если соперник не мог победить тебя в драке, он шёл другим путём, а иногда возвращался с некоторыми из своих друзей и они били меня битами.
Я начал мстить за побои, которые получил от хулиганов. Я гулял с друзьями и мог увидеть одного из парней, которые избивали и издевались надо мной много лет назад. Он мог идти в магазин за покупками, а я вытаскивал его из магазина и начинал бить. Я даже не говорил своим друзьям, почему, я просто говорил: «Я ненавижу этого ублюдка вон там» и они присоединялись, рвали его грёбаную одежду и надирали его грёбаную задницу. Тот парень, который взял мои очки и выбросил их? Я избил его на улице, как последнюю собаку, за то, что он меня унизил. Он, возможно, забыл об этом, но я не забывал.
Я был на Таймс-сквер в 1977 году, просто тусовался, когда увидел парней из старого района в Бед-Стай. Мы разговаривали и следующее, что я помню, один из них выхватил сумочку проститутки. Она была в ярости и швырнула мне в лицо чашку с горячим кофе. Полицейские начали приближаться к нам и мы с моим другом Бобом скрылись. Мы побежали в кинотеатр с рейтингом XXX, чтобы спрятаться, но вскоре пришла проститутка с копами.
«Это они», - указала она на Боба и меня.
«Я? Я ни хрена не делал», - запротестовал я, но копы вывели нас и посадили на заднее сиденье своей машины.
Они просмотрели мой список нарушений и у меня было слишком много задержаний, так что меня направили прямиком в Споффорд.
Споффорд был центром содержания под стражей несовершеннолетних, расположенным в районе Хантс-Пойнт в Бронксе. Я слышал ужасные истории о Споффорде. Я был напуган и понятия не имел, что произойдет в том месте. Но когда я пошёл в столовую на завтрак, это было похоже на встречу одноклассников.
«Успокойся», - сказал я себе. «Все твои друзья здесь».
После того первого раза я входил и выходил из Споффорда, как к себе домой.
Я никогда не видел, чтобы моя мать была счастлива со мной или гордилась тем, что я что-то делаю. У меня никогда не было возможности поговорить с ней или узнать её. В профессиональном плане на меня это никак не повлияло, но эмоционально и психологически это было сокрушительно. Я был со своими друзьями и видел, как их матери целуют их. У меня никогда не было этого.
Тайсон за столом Каса Д'Амато в Кэтскилл
За несколько месяцев до того, как мне исполнилось 13, меня в очередной раз арестовали за хранение краденого. Они исчерпали все места в окрестностях Нью-Йорка, чтобы содержать меня. Я не знаю, какие научные диагностические тесты они использовали, но они решили отправить меня в школу для мальчиков Трайон - учреждение для несовершеннолетних правонарушителей на севере штата Нью-Йорк, примерно в часе езды к северо-западу от Олбани.
То, что меня отправляли в государственную исправительную колонию, было не круто. Теперь я содержался с большими парнями. Я сразу попал в неприятности. У меня были проблемы. Я был конфронтационным и дал всем знать, что я из Бруклина и со мной не следует связываться.
Однажды я собирался на одно из своих занятий, когда парень прошёл мимо меня в коридоре. Он вёл себя очень самоуверенно, как будто он был убийцей, и, проходя мимо, увидел, что я держу в руке свою шляпу. Он начал тянуть её и продолжал идти. Я не знал его, но он не уважал меня. Следующие 45 минут я просидел в классе, думая о том, что убью этого парня за то, что он дёрнул меня за шляпу. Когда урок закончился, я вышел и увидел его и его друзей у двери.
«Это твой человек, Майк», - подумал я. Я подошёл к нему, а он засунул руки в карманы и смотрел на меня так, будто у него нет забот на свете, как будто забыл, что забирал у меня шляпу 45 минут назад. Так что я довольно агрессивно напал на него.
На меня надели наручники и отправили в Элмвуд, который был закрытым коттеджем для неисправимых детей. По выходным все дети из Элмвуда, заработавшие кредиты, уезжали на несколько часов, а потом возвращались со сломанными носами, треснутыми зубами, разбитыми ртами, ушибленными ребрами и все они были возбуждены. Я думал, что их избивает персонал, но чем больше я разговаривал с этими парнями, тем больше понимал, что они счастливы.
«Да, чувак, мы почти поймали его, мы почти поймали его», - смеялись они. Я понятия не имел, о чём они говорили, а потом они рассказали мне. Они боксировали с одним из наставников мистером Стюартом. Бобби Стюарт был крепким ирландским парнем, около 170 фунтов, который был профессиональным боксёром. Однажды ночью я был в своей комнате, когда раздался громкий, пугающий стук в дверь. Я открыл дверь и там был мистер Стюарт.
«Эй, придурок, я слышал, ты хочешь поговорить со мной», - прорычал он. «Я хочу стать бойцом», - ответил я. «Как и остальные ребята. Но у них не хватает смелости работать, чтобы быть бойцом», - сказал он. «Может быть, если ты исправишься, перестанешь вести себя как мудак и проявишь здесь хоть какое-то уважение, я буду работать с тобой».
Так что я начал по настоящему менять себя. Я считаю, что я самый глупый парень в мире, когда дело доходит до учебы, но я получил свою звезду в списке почёта, и я всем говорил «Да, сэр» и «Нет, мэм», став просто образцовым гражданином, потому что я хотел пойти драться со Стюартом. Мне потребовался месяц, но я, наконец, заработал достаточно кредитов, чтобы заслужить право. Я был в высшей степени уверен, что уничтожу его и что все будут восхищаться мной.
Я немедленно начал атаковать и наносить кучу ударов, а он перекрывался. Я бил его и бил, а потом он внезапно проскользнул мимо меня, взорвался и ударил меня прямо в живот. Я отчаянно пытался дышать, но меня вырвало. Это было просто ужасное дерьмо.
«Вставай и уходи», - рявкнул он.
После того, как все ушли, я подошёл к нему очень скромно.
«Простите, сэр, вы можете научить меня, как это делать?», - попросил я. Я думал, что когда я вернусь в Браунсвилл и вот так ударю какого-нибудь ублюдка в живот, он упадёт, а я залезу ему в карманы. Вот где был мой разум тогда. Должно быть, он увидел во мне что-то, что ему понравилось, потому что после нашего второго занятия он спросил меня: «Хочешь заниматься этим по-настоящему?».
И мы начали тренироваться регулярно. Я стал намного лучше. Тогда я этого не знал, но во время одного из наших спаррингов я ударил Бобби джебом, сломал ему нос и чуть не сбил с ног.
Вскоре после этого Бобби пришёл ко мне с предложением.
«Я хочу познакомить тебя с легендарным тренером по боксу Касом Д'Амато. Он может вывести тебя на новый уровень».
Итак, в один из выходных марта 1980 года мы с Бобби поехали в Кэтскилл, штат Нью-Йорк. Тренажёрный зал Каса был переоборудованным конференц-залом над полицейским участком. Кас выглядел точно так, как вы представляете себе крутого тренера по боксу - невысокий и толстый, с лысой головой и было видно, что он силён. Он даже говорил жёстко и был совершенно серьёзен, а на его лице не было счастливого мускула.
«Привет, я Кас», - представился он. У него был сильный бронксский акцент.
Мы с Бобби вышли на ринг и начали спарринговать. Я начал мощно, по-настоящему стремясь сбить Бобби с ног. Обычно мы проводили три раунда, но в середине второго Бобби ударил меня парой правых по носу и у меня началось кровотечение. Было не очень больно, но все лицо оказалось в крови.
«Достаточно», - сказал тренер Тедди Атлас.
«Но, сэр, пожалуйста, позвольте мне закончить этот раунд и пройти ещё один. Это то, что мы обычно делаем», - взмолился я, желая произвести впечатление на Каса.
Наверное, во мне что-то было. Когда мы вышли с ринга, первыми словами Каса Бобби были: «Это чемпион мира в тяжёлом весе».
Сразу после того спарринга мы пошли к Касу пообедать. Он жил в большом белом викторианском доме на десяти акрах земли. С крыльца можно было увидеть реку Гудзон. Я никогда в жизни не видел такого дома.
Мы сели и Кас сказал мне, что не может поверить, что мне всего 13 лет. А потом он сказал мне, каким будет мое будущее.
«Если ты будешь слушать меня, я могу сделать тебя самым молодым чемпионом в тяжёлом весе в истории».
Откуда он взял это дерьмо? Я решил, что он извращенец. В мире, из которого я пришёл, люди занимаются подобным дерьмом, когда хотят извратить тебя. Я не знал, что сказать. Я никогда раньше не слышал, чтобы кто-то говорил обо мне что-то хорошее. Я хотел остаться с этим стариком, потому что мне нравилось то, как он заставлял меня чувствовать себя. Позже я понял, что это была психология Каса. Вы даёте слабому человеку силу и он становится зависимым.
Я был в восторге, возвращаясь обратно в Трайон. Я сидел с букетом роз Каса на коленях. Я никогда раньше не видел розы вживую - только по телевизору, но мне захотелось, потому что они выглядели изысканно. Я хотел взять с собой что-нибудь, поэтому я спросил его, могу ли я что-нибудь взять. Между запахом роз и словами Каса, звучащими в моих ушах, я чувствовал себя хорошо, как будто весь мой мир изменился. В тот момент я понял, что кем-то стану.
Я начал ходить к Касу домой каждые выходные, чтобы потренироваться. Там жили ещё несколько бойцов с Касом и его спутницей - милой украинкой по имени Камилла Эвальд. Первое время посещая дом, я воровал деньги из кошелька Тэдди. Это дерьмо не исчезнет только потому, что ты оказался в хорошей среде. Пришлось добывать деньги на травку.
Я слышал, как Тэдди говорил Касу: «Это должен быть он».
«Это не он», - отвечал Кас.
Когда я начал ходить к Касу, он не разрешал мне боксировать. После того, как я заканчивал тренировку с Тедди, Кас садился со мной и мы разговаривали. Первое, о чём говорил Кас, был страх и как его преодолеть.
«Страх - величайшее препятствие для обучения, но он - ваш лучший друг. Страх подобен огню. Если вы научитесь контролировать его, вы позволите ему работать на вас. Если вы не научитесь контролировать его, он уничтожит вас и всё вокруг вас.
Думаешь, ты знаешь разницу между героем и трусом, Майк? Нет никакой разницы между героем и трусом в том, что они чувствуют. То, что они делают, отличает их. Герой и трус чувствуют одно и то же, но у вас должна быть дисциплина, чтобы делать то, что делает герой, и удерживать себя от того, что делает трус».
Мне было всего 14, но я искренне верил в философию Каса: всегда тренируешься, думаешь как римский гладиатор, постоянно мысленно находишься в состоянии войны, но снаружи кажешься спокойным и расслабленным.
Кас также любил аффирмации. У него была книга французского фармацевта-психолога Эмиля Куэ под названием «Самовладение через сознательное самовнушение». Куэ говорил своим пациентам повторять про себя: «Каждый день во всех отношениях мне становится всё лучше и лучше» снова и снова. У Каса была сильная катаракта на одном глазу и он повторял эту фразу и утверждал, что фраза сделала его лучше.
Кас заставил нас изменить аффирмации для нашей собственной ситуации. Так что он заставил меня говорить: «Лучший боец в мире. Никто не может победить меня. Лучший боец в мире. Никто не может победить меня», снова и снова в течении всего дня. Я любил это делать. Мне нравилось слушать, как я говорю о себе. Я был бесполезным ниггером под торазином, которому поставили диагноз «умственная отсталость» и этот старый белый парень завладел мной и дал мне эго. Кас был глубоким парнем. Никто никогда не заставлял меня глубже осознавать, что я чернокожий - озлобленный чёрный мужчина.
«Они думают, что они лучше тебя, Майк», - говорил он. Если он видел кого-то с «Фиатом» или «Роллс-Ройсом», он смотрел на меня и говорил: «Ты можешь иметь это. Это не самое сложное в мире - разбогатеть. Ты много выше этих людей. Они никогда не смогут сделать то, на что способен ты. В тебе есть это».
Кас хотел самого крутого бойца, которого когда-либо создавал Бог, кого-то, кто пугал бы людей до смерти ещё до того, как они вышли на ринг. Он научил меня быть абсолютно свирепым на ринге и вне его. В то время мне это было нужно. Я был очень не уверен, очень боялся. Я был травмирован тем, что люди придирались ко мне, когда я был моложе. Я просто ненавидел унижение из-за издевательств. Это чувство остаётся с вами на всю оставшуюся жизнь. Но Кас вселил в меня уверенность, так что мне больше не нужно было беспокоиться о том, что меня снова запугают. Я знал, что никто никогда не будет подавлять меня физически.
Многие считают, что Мухаммед Али был моим любимым боксёром. Но я должен признаться, что это был Роберто Дюран. Я всегда смотрел на Али как на красивого и красноречивого. А я был невысоким и некрасивым и у меня был дефект речи. Когда я смотрел бои Дюрана, он выглядел простым уличным парнем. Он говорил своим противникам что-то вроде: «Соси мой грёбаный член, ублюдок. В следующий раз ты отправишься в чёртов морг. После того, как он победил Шугара Рэя Леонарда в их первом бою, он подошёл к тому месту, где сидел Уилфред Бенитес, и сказал: «Да пошёл ты. У тебя нет ни сердца, ни яиц, чтобы драться со мной».
«Чуваки, этот парень я», - подумал я. Это было то, что я хотел сделать. Ему не было стыдно быть тем, кем он был. Я относился к нему как к Человеку. По мере того, как моя карьера развивалась и люди начали хвалить меня за то, что я дикарь, я знал, что то, что меня назвали животным, было высшей похвалой, которую я мог получить от кого-то. Мне было грустно, когда Дюран сдался во время реванша «No más» с Леонардом. Мы с Касом смотрели тот бой в Олбани и я был так зол, что плакал. Но Кас сказал так: «Он не сделает это во второй раз».
Думаю и Кас и я поняли, что участвуем в гонке со временем. Касу было за семьдесят. Не то чтобы я собирался ходить в школу и они воспитывали мой характер, чтобы сделать меня хорошим, продуктивным членом общества. Нет, я хотел стать чемпионом мира в тяжёлом весе. Кас знал об этом.
«Боже, как бы я хотел проводить с тобой больше времени», - говорил Кас. Но потом он говорил: «Я в боях уже 60 лет и никогда не видел никого с таким интересом, как у тебя. Ты всегда говоришь о боях».
Всех этих разговоров о самоотверженности, дисциплине и упорном труде было недостаточно, чтобы удержать меня от возвращения в Бруклин к дракам и грабежам. Я играл двумя орлами одной монеты. Я был в Кэтскилле певчим хора, а затем ехал в Бруклин и становился дьяволом. Слава богу, что меня ни разу ни за что не арестовали. Это разбило бы Касу сердце.
Я не думаю, что Кас, работавший с Флойдом Паттерсоном, Рокки Грациано и Хосе Торресом, верил, что через тысячу лет он получит ещё одного чемпиона, хотя и надеялся, что так и произойдёт. Затем я появляюсь там, ничего не зная. Кас был счастлив. Я не мог понять, почему этот белый человек был так рад мне. Он смотрел на меня и просто истерически смеялся. Он звонил по телефону и говорил кому-то: «Молния ударила меня дважды. У меня есть ещё один чемпион в тяжёлом весе». Не знаю как, но каким-то образом он увидел это во мне...
Фрагмент из Undisputed Truth, написанного Майком Тайсоном и Ларри Сломаном.