Бастер Дуглас рассказал в интервью о своей матери и о том, как она мотивировала его к историческому бою с чемпионом мира в тяжёлом весе Майком Тайсоном, к тому моменту непобеждённым в 37 боях. В Лас-Вегасе ставки на этот бой принимались в соотношении 42 к 1 на победу Тайсона.
Моя мать бросила меня на землю, поставила колено мне на грудь и сказала: «Если ты не выйдешь туда и не будешь драться с этим мальчишкой, ты будешь драться со мной».
Моя мама, Лула Перл Дуглас, стала моим мотиватором. В 10 или 11 лет она заставила меня выйти и столкнуться с хулиганом, преследовавшим меня, а когда я плача забежал домой, она напала на меня. На следующий день я вышел на улицу, и мы играли в баскетбол. Я начал браниться в его адрес. Он спросил меня: «Что?». Я продолжил обзывать его. Я посмотрел на него, сжав кулаки, и он просто отдал мне мяч. С тех пор он перестал придираться ко мне.
Мама была моим миром - моей скалой, вот кем она являлась для меня и моих братьев. Она умерла за три недели до моего боя с Майком Тайсоном 11 февраля 1990 года, того дня, который стал главным в моей спортивной жизни. Это была моя вершина, в тот день я был лучшим. Я не мог бы просить большего, я был наделён этим шансом и победил. Если бы мне пришлось сказать, как я хочу, чтобы меня запомнили, как я хочу, чтобы люди знали меня, смотрели на меня, я бы хотел, чтобы меня помнили как джентльмена, доброго человека, который верит в себя, скромного пареня, у которого появился шанс и он воспользовался этим.
Дуглас сражался с тяжестью на сердце 11 февраля 1990 года. AP IMAGES/SADAYUKI MIKAMI
Человек, который мотивировал меня к этому, была моя мама. Она посетила меня за неделю до своей смерти 18 января 1990 года, чтобы проведать меня, когда я готовился к бою. В то время она была серьёзно больна - я не знал, насколько плохо, но она собрала достаточно сил, чтобы сесть в машину, приехать ко мне домой и задать мне несколько вопросов, чтобы увидеть, чем занята моя голова. Ей было 46 лет, мне было 29. Это было бы просто ужасно, если бы я не смог провести бой из-за ее ухода, но в конечном итоге случившееся в некотором смысле только накручивало меня.
Бой с Майком стал облегчением, в какой-то степени разрядкой для меня. По-моему, я готовился стать для него кошмаром.
Не заблуждайтесь, я по прежнему понимал, что если вы не пили сталь и не ели ртуть, у вас не было шансов против этого человека. Но я верил, что я могу одержать победу.
У меня не было сомнений в этом в каждый момент моих тренировок. Я не мог дождаться боя. Моим самым большим страхом стало то, что что-то, могло бы отложить или отменить бой - например, когда Майк получил травму на тренировке. Я просто не мог дождаться 11 февраля.
То, что можно было точно сказать о Майке он не был трэштокером. Он был человеком нескольких слов. Я помню, как репортер спросил его о том, как он думает будет проходить бой. Он ответил, что бой будет похож на любой другой - что-то вроде «я его нокаутирую» или что-то в этом роде. Коротко и сухо.
Я знал, что он был талантом. Но я смотрел на него как человека. Я смотрел за пределы этой фигуры на ринге и мне приходилось сравнивать себя с личностью, меня не особо впечатлял весь тот успех, который он имел. Я знал, что он был воином на ринге, но я смотрел за пределы этого. Это мне очень помогло.
Я вступил в бой с большой уверенностью и хотел показать это. Все ожидали быстрого 90-секундного нокаута, но я хорошо подкован в этой игре. Я знал, что делал. Я знал, что никто не дал мне эту возможность. Я заработал это. Я дрался с убийцами, чтобы получить эту возможность. Бойцы, которые, как я рассчитывал, будут бить меня, потеряли свою карьеру, в итоге я победил их и перевернул все вокруг, чтобы получить свой шанс выиграть титул. Несмотря на все это, я все еще не получал никакого уважения, потому что Майк Тайсон был просто богом.
Когда я упал в нокдаун в восьмом раунде, я точно знал, почему это произошло. Меня поймали когда я стоял прямо на месте, стоял прямо перед ним. Это был один раз, когда он действительно достал меня. Я был зол и в то же время мотивирован. Я был зол, потому что меня поймали. Я поймал один из этих его хуков или апперкотов. Я удариля об канвас и сказал про скбя «Чёрт». Когда он сбил меня в нокдаун, мне захотелось взглянуть на него, найти момент и сказать: «Давай, Майк. Повторишь это?».
Меня поймали из-за того краткого момента рассредоточенности, когда я прекратил сражаться. Он показал мне, что он все еще жив и опасен. Но я встал. Я знал, что должен был стать серьезнее после этого. Я доминировал в девятом раунде и от моих ударов его левый глаз стал закрываться. Затем наступил этот 10-й раунд, когда я сбил его через одну минуту и 22 секунды раунда. Ещё до того как Майк не встал, я знал, что победил. Я понял, что выиграл, уже когда он потянулся к своей капе, я понял, что он потрясён. Если бы он был в порядке, он бы просто встал, позволил рефери проверить капу и увеличить тем самым время на отсчет. Но когда он потянулся к капе рукой, я понял, что ему было больно. Вот когда я поднял руки. Я знал, что все кончено. Он уже даже не участвовал в драке - он спал.
Когда Тайсон и промоутер Дон Кинг жаловались на счет рефери в конце восьмого раунда, я не чувствовал неуважения, я просто чувствовал, что они плачут, как дети. Я посмотрел за пределы всего этого и понял, что это просто какая-то сила, пытается помешать мне достичь моей цели. Тогда я знал, что я на правильном пути к успеху, моей детской мечте, которая появилась, когда мне было 10 лет, когда мой отец начал меня в боксе.
11 февраля 1990 года я сражался не только за победу.