Возвращение в бокс
В 2007 году я снова стал ездить на сборы, на чемпионате России занял третье место, но с улицы пока не уходил. Какое-то время совмещал. Но тогда я уже четко понимал, что общение с улицей не даст мне реализовать мои планы, не позволит мне добиться поставленных целей в моей боксерской карьере. А бросать бокс и забывать дорогу в спортзал я не хотел. Я оглянулся назад.
Столько времени было потрачено, а ничего серьезного я не добился. Пятнадцать лет, отданных боксу, а нажито 33 квадратных метра жилплощади в ЧТЗ, мягко говоря, не лучшем районе города.
И еще четырнадцатая модель «Жигулей», которую мне подарила Челябинская федерация бокса в 2005 году за чемпионат России, и на тот момент, когда я ее получил, на ней уже было намотано 75 тысяч километров. А сколько еще я сам намотал. Вот такой большой капитал я нажил.
Если ты в любителях первый номер, тебе - все. У тебя хорошая зарплата. Тебя вывозят на все основные турниры и чемпионаты, ты получаешь финансирование, экипировку. Премиальные платят, подарки получаешь. Везде в почете, одним словом. А у меня зарплата была 25 тысяч. В конце 2007 года мой доход от бокса дошел до 50, а в 2008-м кризис ударил, и опять опустилась до 25. Сильно не успел разгуляться.
Между тем я изначально собирался зарабатывать на жизнь боксом. И у меня должно было это получиться. Так что постепенно интересы смещались в эту сторону.
Улица до поры до времени давала больше денег, но я всегда понимал, что это тупиковое направление. Всю жизнь улицей не проживешь.
Там всегда есть большой и не всегда оправданный риск.
Тут был еще один важный для меня момент.
Я никогда не хотел ни от кого зависеть. Хотел жить всегда только по своим правилам.
Во сколько захотел, проснулся, во сколько захотел - лег спать. Что хочу, то и делаю. В боксе так и было. Я там был сам по себе и сам за себя отвечал. Отвечал за все, что я сделал или не сделал. Но в боксе, любительском по крайней мере, которым я тогда занимался, тоже не все зависело от меня, о чем я и так знал, а вскоре мне еще напомнили, чтоб впредь не забывал.
В том же 2007 году я выехал на чемпионат России, который проходил в Якутске. Тогда я уже выступал в категории до 81 кг и в полуфинале боксировал с Бетербиевым. Хороший у нас бой получился. Но, как рассказывали очевидцы, за несколько секунд до финального гонга я вел одно очко, 23-22. На последних секундах мы сошлись в ближнем бою, где просто получилась возня без каких-либо точных попаданий. Ни он мне толком не попал, ни я ему, но с финальным гонгом Бетербиеву прибавили два очка, и получилось, что он выиграл бой со счетом 24-23! Всем зрителям тогда, в том числе и ребятам из сборной, и тренерам, это показалось странным, а видели, что произошло, все, потому что табло со счетом тогда, по правилам AIBA, было развернуто к зрителям. Выходит, что судьи просто решили перестраховаться, и добавили по два очка в пользу Бетербиева, а не мне, и все.
Я понимаю, что в меня не верили. Не верили руководители Челябинской федерации. Не верили в сборной. При этом я не хочу сказать, что я всегда был жертвой интриг. Бывало, что и сам проигрывал. В том же 2007 году, когда я стал третьим на чемпионате России в Якутске, узбек Аббос Атоев[1] стал чемпионом мира в Чикаго, а в конце года я поехал на международный турнир на остров Тайвань, и Атоев туда тоже приехал. Но мы с ним могли сойтись только в финале, так как шли с разных сторон турнирной сетки.
Ну а я если о чем и думал на том турнире, то, совершенно точно, не о боксе. Я челябинский парень, климат у нас достаточно суровый, а тут посреди зимы мы оказались в тропиках. На Тайване жара, лето! Какой тут бокс! Я каждый день купался, загорал, почему-то хотелось очень сильно загореть среди зимы. И в день боя тоже пошел позагорал где-то полчаса.
В результате в ринг вышел очень вялый, вареный какой-то. Зато загорелый! Немец бегал-бегал от меня, а я его толком не догнал. Проиграл со счетом 10-12. Из наших там вообще никто не выиграл. Но на Атоева я на том турнире посмотрел и ничего особенного в нем не увидел. Подумал только, что вполне справился бы с ним, если бы мы сошлись в ринге.
Иногда я спрашиваю себя: почему я так легко ко всему относился? Трудно сказать. С одной стороны, жизнь была трудной, надо было просто зарабатывать. Где деньги платили, туда ты и шел. А в боксе мне было нечего терять. Это и расхолаживало. Сейчас у меня три титула чемпиона мира по профессионалам. Пока они у меня есть, я зарабатываю приличные деньги, а тогда ничего не было. Трудно даже сказать, что там было первичным: то, что в меня не верили, или то, как я сам к делу относился. И все же мне кажется, что, если бы в меня верили, если бы я знал, что на меня делают ставку, я бы и тренировался, и готовился к боям иначе. Мотивация совсем другая была бы.
А с Атоевым там было продолжение с печальным концом. Совсем не такое, как мне бы хотелось. Мне было очень досадно, что на Тайване я до него не добрался. Думал, если бы выиграл уверенно у Атоева, закрепился бы в сборной, уравнял бы шансы с Бетербиевым в споре за то, кто поедет на Олимпиаду в Пекин. На дворе-то уже был олимпийский 2008 год.
И вот в начале лета проходит турнир имени Валерия Попенченко. Меня к тому времени уже взяли в сборную, но не как первый номер, а в качестве спарринг-партнера. Ну а я думаю: почему только спарринг-партнером? Вот сейчас раскатаю этого Атоева и получу шанс побоксировать с Бетербиевым и поехать на Олимпиаду.
И в финальном бою я попадаю как раз на Атоева! Страха у меня не было в тот момент никакого вообще. Такую уверенность в себе ощущал! Вышел на полном расслабоне. Вижу, что я у него выиграю, так как ничего особенного в нем нет. Уверен был, что никакой опасности он для меня не представляет. Вышел такой агрессивный, пошел на него! А этот левша чисто на инстинкте самосохранения оттянулся назад и как дал мне слева! И свалил меня! Бой остановили, даже считать не стали. Я проиграл нокаутом.
Прихожу в себя и думаю: «Вот это да! Ну, я и обосрался!» Но вспомнилось крылатое выражение: «Кто не падал - тот не поднимался». До этого я всегда был фаворитом и, как правило, был победителем. Проигрывал что-то, но всегда очень спорно или совсем чуть-чуть, а тут впервые в жизни нокаут!
Травма была больше психологическая, чем физическая. Где-то месяц я вообще не тренировался. Анализировал и размышлял, что к этому привело. Потом мы уехали в спортивный лагерь на озеро Еловое под Миассом у нас в Челябинской области. Я стал там понемногу бегать, играть в футбол. Тем временем Олимпиада прошла без меня. Но жизнь на этом не закончилась. В сентябре 2008 года должен был состояться чемпионат России в Калининграде, и я начал к нему готовиться. И тут я получил травму правой руки. Самое обидное, что не спортивную, а бытовую. Нелепую бытовую травму. Порез кожи на бицепсе.
Слава богу, не задел сухожилие или крупные сосуды, а то можно было бы и инвалидом на одну руку стать.
Тогда бы точно с боксом пришлось завязывать.
Мне травму зашили. На тренировках в спаррингах и по мешкам я работал исключительно левой рукой. Приехал в Калининград на чемпионат. Выступал там в весе до 81 кг. Первый бой провел с одним новосибирским пацаном, мастером спорта, а сам я уже «международником» был. Тяжело я с этим новосибирцем провозился, а в четвертом раунде даже в нокдаун попал. От такого же удара, как когда-то от поляка, после того как мне в уличной драке голову пробили. Мозг просто не восстановился после нокаута от Атоева. Сильно я тогда пропустил. Мне полгода нельзя было не то что в ринг выходить, а вообще не надо было ни тренироваться, ни бегать, чтобы давление не повышать, а я поторопился. А тут мне еще только за неделю до чемпионата швы с руки сняли. В полной боеготовности, в общем, я в Калининград приехал. Краше только в гроб кладут.
Тем не менее тот бой с новосибирцем я все-таки выиграл, и вот в такой форме добоксировал до финала, а там вышел на Александра Московского, который, несмотря на такую фамилию, был местный, из Калининграда. Бой, по мнению всех, даже местных зрителей, я выиграл, но судьи победу отдали ему. К финалам все калининградцы уже проиграли. Он один оставался. Не хотели хозяева чемпионата без золота оставаться. И получилось вот так: ему победу, а я опять второй!
Мне не привыкать. В который уже раз со мной такое происходило.
Тогда, кстати, я до точки кипения и дошел. С такой головой, с такой рукой прошел весь турнир! По жеребьевке все сильные соперники достались мне, а Московскому - все, кто полегче. В ринге рефери ему помогал. Я попал, а он кричит: «Стоп!» - и дает Московскому время прийти в себя. Я чувствую, что веду по очкам, а мне в углу в перерывах между раундами говорят: «Два очка летишь!» или «Три очка летишь!» И таким макаром дотащили его до победы.
Я тогда серьезно задумался о том, стоит ли мне продолжать боксировать. А надо сказать, что еще на турнире имени Валерия Попенченко я познакомился с Анатолием Рубиным. Он вообще из Казахстана, но тогда уже жил в Америке, в Сиэтле. Он предложил мне перейти в профессионалы, а я ему тогда сказал: «Я никогда профессионалом не буду. Мне это не надо. Там только голову отшибают». Но Рубин мне периодически звонил, говорил: а ты еще подумай, а ты с тем посоветуйся или с этим, а ты знаешь, сколько чемпионы мира по профессионалам зарабатывают и сколько лучшие любители?
В общем, какое-то зерно сомнения Анатолию Рубину удалось во мне посеять. Кроме того, он меня еще и морально поддерживал. Говорил, что знает, какой я боец, что я все выдержу и ко всему готов. Когда были какие-то проблемы, говорил, чтобы не падал духом, что все главное в моей жизни у меня еще впереди.
Впереди-то впереди, а пока я не поехал в Англию на чемпионат Европы. Потом уехал на сборы в Кисловодск. Там у меня что-то не пошло. Плечо очень сильно заболело. Вроде бы я его не травмировал, но оно болело. Может быть, потянул. Из-за этого соскочил с тренировок. Не потому что не хотел тренироваться, а потому что реально не мог. Там подошел ко мне тренер Василий Вольф из Ханты-Мансийска и говорит: «Серега, ты смотри, чтобы на следующие сборы приехал здоровым. Нам больные тут не нужны». Я говорю: «Я понимаю». А он продолжает: «Учти, незаменимых ведь нет». Я опять говорю: «Я понимаю. На следующих сборах буду в норме».
Начались следующие сборы - меня не вызывают. Приходят еще одни - не вызывают. А там тем временем турниры пошли. Меня и туда, понятное дело, не зовут. Домашнее руководство мне говорит, что все в порядке, но я-то чую, что «высший суд» на мой счет уже все решил и его приговор обжалованию не подлежит.
Потихоньку я стал думать о том, как дальше жить без бокса. Тренером я быть не хотел, потому что оплата за эту работу в Российском государстве неблагодарная.
Между тем я продолжал общаться с Анатолием Рубиным и потихоньку стал склоняться к тому, чтобы поехать в Америку. Я тогда не рассматривал это как что-то окончательное. Думал просто потренироваться, а потом вернуться, снова выступать по любителям.
Короче говоря, поехал я в Америку. Решение было серьезное, изменившее всю мою жизнь, а принял я его быстро. Терять-то мне нечего было.
Поехал я в Америку. Решение было серьезное, изменившее всю мою жизнь, а принял я его быстро.
Когда уже уехал и увидел, что там тоже все совсем не так, как я надеялся, мне позвонил мой бывший тренер Рощенко и сказал, чтобы я позвонил известному в мире бокса человеку Дмитрию Дягилеву, сказал, что у того есть ко мне интересное предложение.
Тогда убрали общество «Вооруженные силы», осталось только «Динамо». Все туда переходили, так как там стали платить хорошие зарплаты. Бетербиев у них уже был подписан и за Магнитогорск, и за Чечню. Позвонил я Дягилеву, и он мне говорит: «Серега, давай приезжай, мы тебя на офицерское звание поставим в ментовке, мы тебе зарплату такую-то и такую-то дадим». В общем, стал мне золотые горы обещать.
Я выслушал его и говорю: «Дима, а где вы все были со своими предложениями, пока я в Челябинске жил? Ты думаешь, что ты меня поманишь, и я прибегу? Приеду и буду, как обоссанная собака, ходить, ждать, когда мне кость кинут? А все будут на меня смотреть и думать, что вот его куском пожирнее поманили, он и прибежал, хвостом виляя». В общем, этот разговор только подстегнул меня к тому, чтобы продолжать то новое дело, которое я уже начал.
И потом: допустим, все даже было бы так, как они сказали. Год они мне будут эти деньги платить, а дальше-то что? Я ведь на примере своего друга Гены Ковалева уже все увидел. Человек съездил на две Олимпиады, был финалистом чемпионата мира, и где он теперь? Чем вы ему помогли? Вы его не прицепили ни к каким делам. И я им сказал: «Нет. Я сейчас начинаю свою карьеру с чистого листа. Я знаю, что здесь нет никаких ваших левых движений. Здесь я только сам за себя. Сделаю все, на что я способен. А получится или не получится, это уже другой вопрос. Вернуться я всегда успею. Так что давай, до свидания!»
Комментарий А. Беленького
Мы не берем на себя смелость как-то комментировать рассказ Сергея Ковалева о его любительской карьере. Это его книга и его видение. Однако любопытно, что сейчас очень многие известные деятели российского бокса, похоже, испытывают что-то вроде неловкости от того, что много лет держали Ковалева как бы на скамейке запасных.
Так, например, часто можно услышать разговоры о том, что стиль Ковалева не подходил для любительского бокса, после чего хочется спросить: а чей стиль тогда подходит? Стиль Ковалева как раз вполне универсален. Как он сам сейчас часто говорит: практически всему, что он умеет делать в ринге, он научился, еще когда был любителем, благо советская и ставшая ее продолжательницей российская школа остается, говоря очень сдержанно, одной из лидирующих в мировом любительском боксе и уж точно самой интеллектуальной. Кроме того, многие бои, в которых Ковалеву не давали заслуженные победы, он действительно как минимум не проигрывал. Так чем же он был нехорош и почему его стиль не подходил для любительского бокса? Чем тот, кому подарили победу, лучше того, у кого эту победу украли?
Можно понять тренеров, которые боялись связываться с внутренне совершенно свободным парнем, который, по собственному признанию, не очень-то режимил и вообще вел достаточно вольный образ жизни. Однако среди чемпионов тихони как-то не водятся. В ринге человек сражается с противником один, и он должен быть незаурядной личностью, а таковые редко бывают покладистыми и послушными. В некотором смысле вся история советского и российского бокса - это история нарушения режима. Чтобы это понять, достаточно пообщаться с нашими ветеранами, когда они сбрасывают с себя «бронзовые одежды» и просто вспоминают молодость в своем кругу. Вместе с тем, когда Ковалев выступал на любительском ринге, ни в чем особенном и скандальном, выходящем за рамки того, что делали другие, он никогда замечен не был. А вот победы одерживал в любом состоянии.
Вопреки расхожим сплетням и туповатым анекдотам боксеры высокого уровня - люди, как правило, очень умные. Многочисленные проверки коэффициента умственной одаренности (IQ), проведенные у разных боксеров в разных странах и в разное время, это подтверждают. Интуитивные индивидуальные и опасные виды спорта, такие как бокс, дураков не терпят, здесь спрятаться не за кого, и цена ошибки слишком велика. Ковалев еще в ранней молодости все правильно рассчитал в своей жизни и карьере. Он с самого начала хотел сделать бокс своей профессией, но в него отказывались верить. Не будем рассуждать, чья это вина. Главное, что, как считает сам Ковалев, все, что с ним произошло и не произошло на любительском ринге, он обратил себе на пользу.
И здесь хочется еще раз отдать должное характеру Сергея Ковалева. Нечестные и предвзятые судьи сломали великое множество невероятно талантливых бойцов. Эти парни никого и ничего не боялись, но преодолеть чувство унизительного бессилия, когда у тебя украли победу, могут далеко не все. А когда это повторяется регулярно, из раза в раз, а потом из года в год, это становится совсем невыносимо. Страшно даже подумать, сколько выдающихся чемпионов мы на этом потеряли.
Необходимо также отдельно сказать и о травмах, о которых сам Сергей говорит не слишком много. А когда все-таки говорит, то очень буднично, как о чем-то таком, что стоит упомянуть, но на чем не стоит особенно останавливаться. На самом деле, речь идет о травмах, каждая из которых могла закончить его боксерскую карьеру раз и навсегда. Преодоление этих травм, часто не благодаря, а вопреки советам врачей, о чем он так спокойно рассказывает, если говорить объективно, тянет почти на подвиг. А то, с какими травмами он иногда выступал на соревнованиях и даже одерживал победы, это вообще находится за пределами понимания.
Часть третья. Профи в полях
Встреча в Шимкенте
Когда меня перестали вызывать на сборы, я все чаще стал думать о том, чтобы поехать в Америку. Как уже говорил, большую роль в этом сыграл Анатолий Рубин, с которым я постоянно поддерживал контакт.
Мы все, в принципе, живем мечтами. Вот для многих из нас и Америка была и есть какая-то мечта, причем мечта недосягаемая, особенно для тех, кто видел ее только по телевизору или от кого-то что-то о ней слышал. Особенно сильно это было раньше. Как мы думали? Там люди живут, а у нас большая масса существует. Там они ездят на машинах, а мы на тазиках с мотором. Представляли дело так, что стоит только туда попасть, и ты стал богатым и успешным человеком. И я тоже так думал: съезжу, заработаю денег - и заживу! Я с детства мечтал туда съездить, поработать с профессионалами. Но пока я был только в начале своего пути в Америку.
Еще будучи в России, я познакомился со своим будущим менеджером Эгисом Климасом, с которым меня свел Анатолий Рубин. Поначалу мы общались с Эгисом по телефону. Как-то раз он оказался в Казахстане, где дрался Бейбут Шуменов, казахстанский боксер Шимкента. Шуменов тогда сделал себе боксерский вечер, в котором у него был главный бой. Боксировал с Байроном Митчеллом. В один из дней Эгис мне позвонил и сказал: «Давай приезжай в Казахстан, заодно познакомимся. Тебе ведь из Челябинска до Шимкента всего два часа лететь. Посмотришь, что такое профессиональный бокс. Может быть, увидишь и не захочешь боксировать в профи, а может, наоборот, еще больше захочешь».
Я прилетел, познакомился с Эгисом, пообщались. Разговор был недолгий, но многое все-таки обсудить успели, и суть стала ясна. Эгис мне сказал: «Я оплачиваю все твои расходы: проживание, питание, перелеты. Делаю тебе бои за свой счет, пока мы не найдем промоутера»[2]. Возник вопрос: «Сколько буду получать за бои?»
Ответ был обескураживающий: «На этом этапе я ничего платить тебе не смогу. Я буду покрывать все твои расходы.
Если я еще буду тебе деньги платить, то финансово все это просто не потяну. Когда тебя заметят, мы заключим контракт с промоутером, и ты начнешь получать деньги, с которых сможешь жить».
Передо мной встал вопрос: либо мне пойти к екатеринбургскому промоутеру Герману Титову, с которым я общался годом ранее по поводу перехода в профи и который обещал мне за бои определенные гарантированные суммы, либо пойти с Эгисом без денег и при этом начать карьеру с нуля в Америке. Не самый простой выбор.
Тогда я еще задал вопрос Эгису: «А если в какой-то момент я не смогу или не захочу боксировать по каким-то причинам, или просто мне бокс надоест, и я скажу тебе: «Все, Эгис, я завязываю!» Что тогда?» Он мне ответил: «Тогда я угорел. Разойдемся, как в море корабли, и все».
Я тогда подумал: ничего себе! Ехать и сидеть там без денег! А Эгис продолжил: «Будешь сытый, будет крыша над головой, будет койко-место. А если не понравится, я тебе куплю билет и ты полетишь обратно в Челябинск». Звучало все это как-то неправдоподобно, но я решил полететь, посмотреть, что такое Америка, что такое профессиональный бокс.
Бой в ангаре
И вот в 2009 году я поехал в Америку, где получил лицензию профессионального боксера. Я, когда ехал, думал, что, если мне даже не понравится в профессионалах, то хоть поднатаскаюсь, а потом, потренировавшись в Америке, приеду на чемпионат России этого года в Ростов и всех там порву. В общем, свой отъезд я не рассматривал как что-то окончательное.
Прилетел я в Нью-Йорк. Это был мой первый город в Америке. Там меня встретили Эгис и Даник, это мой первый близкий товарищ в Америке. Пробыли мы в Нью-Йорке сутки. Только небоскребы мельком увидел. После этого через город Шарлотта с пересадкой полетели в город Нью-Берн, штат Северная Каролина, где был тренировочный лагерь известного тренера Дона Тернера, с которым Эгис договорился обо мне. Последний самолет, на котором мы летели, был винтовой. Два движка с пропеллерами, мест, наверное, около 30. Долетели мы до Нью-Берна. От аэропорта до лагеря было еще минут тридцать на машине.
Само место тоже оказалось своеобразным. Четыре одноэтажных частных дома - такой микрорайон своего рода. Метрах в 500 от него еще четыре дома. Это другой микрорайон. И вот такие поселки разбросаны в радиусе пяти километров. Вокруг кукурузные поля, фасоль, табак растут. Мы втроем поселились в лагере Дона, там было пять комнат для всех проживающих, обеденная зона, кухня, ринг, два мешка. И невыносимая жара все лето. И вот все это называлось Training Camp of Don Turner, то есть Тренировочный лагерь Дона Тернера.
Год я оттуда не вылезал. Там же, в Северной Каролине, зарегистрировался как профессиональный боксер. Эгис сделал мне в этом же штате первый бой, в часе езды от нашей деревушки. Это был маленький городок, где какие-то местные ребята сделали шоу в одном из ангаров. Да, не так я себе Америку представлял.
Соперника звали Даниэль Чавес. Парень он был местный, из Северной Каролины, а в плане конкуренции совсем никакой. Однако само понимание того, что ты уже профессиональный боксер и обратной дороги в любительский бокс нет, щекотало нервы по-особенному. Я нокаутировал этого Чавеса в первом же раунде правым апперкотом[3]. Где-то этот бой есть на видео, можно его посмотреть.
Вот так 25 июля 2009 года я стал профессиональным боксером. Я был очень расстроен.
У меня просто в голове не укладывалось, что я нахожусь в Америке и боксирую на таком низком уровне.
Это было совсем не то, что я себе представлял, когда видел бои профессионалов по телевизору, находясь в России и будучи еще любителем.
И еще только месяц назад я был в Нью-Йорке, где небоскребы и куча людей, а сегодня я в деревне. Таким же макаром я мог бы жить и в России. Я хотел повысить свой уровень, поднатаскаться с профессионалами, но быстро понял, что все это были иллюзии. Однако больше всего меня расстраивало не то, что я жил среди кукурузных и фасолевых полей, а то, что тренер ничего не мог мне дать нового. Вообще ничего!
Тренер-таймер
Со мной, так сказать, занимался Дон Тернер[4]. Да, знаменитый тренер, живая легенда. Был тренером Холифилда[5], когда тот выиграл у зверюги Тайсона в конце 90-х. Но меня эта легенда не тренировала. Он был ненамного ближе ко мне здесь, в своем тренировочном лагере, чем если бы я жил в Челябинске. По сути, он мне вообще ничего из боксерского опыта не дал. Я и сейчас не могу понять, как он кого-то к боям готовил. Тренироваться приходилось самому. Максимум, что он всем нам говорил, это «Бим, бим, бим». Это означало серию из нескольких ударов по мешку. Это стало для меня настоящим шоком. Более того, я понимал, что я в этом тренировочном лагере в полях даже не остаюсь на прежнем уровне, а начинаю деградировать как боксер, скатываюсь по наклонной плоскости, и довольно быстро.
Никакого прогресса в плане бокса у меня не было. Спарринговать мне было не с кем. Ребят там было очень мало, трое, максимум четверо, и то не всегда. И никакой конкуренции между нами не было. Один легковес, другой, наоборот, тяж, но при этом совершенно никакой. Я все время спрашивал себя: «Куда я попал? Зачем мне это?» Когда работал в паре с тяжем, он от одного моего взмаха руки зажимался так, как будто я на него с автоматом шел.
Чуть ли не единственный толк, который был от моего пребывания у Дона Тернера, так это тот, что я узнал, что у меня действительно хороший удар. Многие удивляются, когда я говорю, что никогда, по крайней мере долгое время, не считал себя особо бьющим. Я уже провел несколько боев, так сказать, под руководством Дона Тернера, и тут он меня как-то спрашивает: «Откуда у тебя такой удар?» Я ему говорю: «Да нет ничего особенного. Все так бьют. Просто тут у профессионалов перчатки такие, тонкие, легкие, что удар мощным получается». Дон мне отвечает: «У других перчатки такие же, но они так противников не роняют». Ну, значит, сильно бью. Правда, я бы, наверное, хотел еще сильнее бить, но, с другой стороны, у меня и так руки все погнулись и переломались, так что, может быть, сильнее и не надо? Наверное, удар у меня такой, потому что у меня кость тяжелая, как у моей мамы. Никаких богатырских мышц у меня нет. Техника исполнения удара нормальная, то есть правильная. Это, конечно, свою роль играет. Ну и тайминг[6] хороший.
Если подумать, то это, конечно, здорово, что я поверил в свой удар, и спасибо Дону за это, но для хорошего тренера все-таки маловато дать своему ученику только это.
Жизнь в тренировочном лагере Дона Тернера напоминала тюрьму режима «поселение». Это была настоящая школа выживания.
Может быть, и это было мне зачем-то нужно. Во всяком случае, я получил еще одну возможность проверить себя на прочность.
Подъем там был в семь. Зарядка в половине восьмого. После зарядки прибегаешь, дорабатываешь в зале или на улице различные упражнения. Завтрак в 10.00. Ешь только то, что дает тренер. Он сам готовил. Затем тренировка. Ланч, наш обед, - это тарелка супа с бутербродом. Снова тренировка. В шесть часов ужин. Причем опять ешь только то, что дает тренер, а это было очень мало. От такой кормежки мы там очень быстро вес теряли. В десять вечера Тамблер, помощник Дона, отключал Интернет. И все. К этому времени желудок уже так сосало, что ты просто не знал, что делать. От голода не спалось. В общем, весело было.
С июля до конца 2009 года я провел пять боев. Потом съездил домой на два месяца. Приехал обратно и смог выдержать в этом тренировочном лагере еще семь месяцев.
Кстати, боксеры там менялись постоянно. Две недели мало кто выдерживал, ну, три - и уезжал, так что я, по местным меркам, был долгожителем. Где-то через полгода приехал Женя Градович, который потом стал чемпионом мира по версии IBF в весе до 57,2 кг. Стало полегче и повеселее, так как рядом был русский пацан, причем хороший знакомый, настоящий боевой товарищ.
Однако никакого смысла продолжать жить в этом лагере я не видел. Тренер не давал нам никакой программы, ни школы бокса, ни тренировок. Все делали сами. Сбор в семь. Пришел - иди на мешок. Отработал на мешке четыре или пять раундов - и на этом заканчивалась тренировка. Тренер ничего не подсказывал. Как мне казалось, все было так в силу того, что он просто не знал, чем он может нас удивить или чему научить в плане бокса.
Во всех боксерских залах в Америке есть таймер, который дает сигналы: желтый, зеленый, красный, поэтому и время не нужно было засекать. Мы все работали, ориентируясь по таймеру. Так что можно сказать, что нашим тренером был не Тернер, а таймер.
Эгис
Много раз я хотел все это рассказать Эгису, но решительности не хватало. Меня сюда пригласили, и я находился как бы в гостях. Чувствовал себя не в своей тарелке. Требовать ничего не мог, потому что так воспитан. Чем богат, тому и рад. Плюс ко всему я понимал, что на тот момент Эгис в боксе был тот ещё дилетант. К тому же я совершенно не знал тогда всю боксерскую закулисную кухню.
Когда мы разговаривали, Эгис часто меня удивлял. Например, он как-то сказал мне, мол, у меня был тот боксер, мы там выиграли, мы тут выиграли, и ты думаешь, что я что-то на этом заработал? Я ему ответил: «Ну, раз ты спрашиваешь, то, наверное, нет». Он сказал: «Нет, не заработал. Я только вкладываю, вкладываю, вкладываю. Это для меня больше как хобби. Вот теперь попробую с тобой, и если и с тобой не получится, то, похоже, надо будет завязывать с этим боксом». Я его спросил: «А зачем ты вообще начал этим заниматься?» Он ответил: «Отец моей жены в свои годы выиграл Союз. Сам я в юности тоже любил бокс, перчатки надевал. Короче, был неравнодушен к этому виду спорта. А тут познакомился с Доном Тернером, и появилась возможность помочь одному из боксеров, с кем я работал. Сначала подтянул одного пацана, потом другого, и закрутилось, завертелось. Но на сегодняшний день я только трачу и трачу, и даже никаких подающих надежды бойцов нет».
Мне понравилась откровенность Эгиса. Он играл со мной в открытую, и он ведь всегда таким был и по сей день таким остается. Еще в Казахстане, когда мы обо всем с ним поговорили, я подумал, что мне нравится его отношение к делу. То есть мы оба тогда решили рискнуть. Я - временем и здоровьем, а он - деньгами.
Мы оба тогда решили рискнуть. Я - временем и здоровьем, а он - деньгами.
Была еще одна причина, по которой я ему поверил. У Эгиса жизнь была совсем не радужная. Он ведь когда-то был человеком с серьезными деньгами, может быть, даже миллионером. Очень комфортно себя чувствовал в этой жизни, а потом по глупости своего друга попал за решетку. Ничего противозаконного он не совершил, просто оказался в ненужном месте в ненужное время, и из-за этого своего друга «уехал» на пять лет. А когда освободился, ему пришлось все, что у него было, продать за долги. Отдал долги и снова все начал с нуля, начал вести боксеров, как меня, еще что-то делать.
Я увидел в нем сильного целеустремленного человека, поверил ему и пошел с ним за своей мечтой.
И так, сообща мы потихоньку стали двигаться, пробивали стену безвестности. Я сражался на ринге, а он - за его кулисами. Где-то через год у нас были предложения от разных мелких промоутеров, которые проводили небольшие шоу по Америке. Однако к тому времени Эгис тогда уже приобрел небольшой опыт менеджера[7] по боксу и разглядел в них мелких рыбешек, и мы ничего с ними подписывать не стали.
Эгис пытался найти более серьезные контакты. Он стучался во все двери крупных промоутеров Америки, таких как Golden Boy, Top Rank, Лу Дибелла, Гэрри Шоу, чтобы кто-то из них обратил на меня внимание и подписал со мной контракт или хотя бы дал шанс проявить себя. На том этапе все отказали.
Потихоньку Эгис обрастал контактами и связями. Он любыми путями выбивал мне лишний бой. Благодаря его активной работе в поисках достойного промоутера и организации для меня боев я стал аллергеном практически для всех возможных оппонентов в своем весе. Дошло дело до того, что, услышав мой рекорд 8-0 (8KO) и что я русский, на другом конце провода бросали трубку.
Ну, а доверительные отношения с Эгисом в конце концов помогли мне выложить ему все, что у меня накипело. Было это как раз после моего восьмого боя, где-то осенью 2010 года. Я позвонил ему и сказал: «Я кончился. Я устал находиться здесь. Устал есть все эти салаты, которые неделями стоят в холодильнике. Надоели эти условия выживания. Надоели тараканы, которые всюду ползают. К тому же я не расту здесь как боксер, никак не развиваюсь.
Я деградирую. Скоро я съеду до уровня рядового мастера спорта. Так что либо я еду домой, либо отправляй меня туда, где есть боксеры».
Эгис меня внимательно выслушал и спросил: «А куда бы ты хотел поехать?» Я ответил: «Я же сказал: туда, где есть боксеры! Мы с тобой один раз были в Лос-Анджелесе, где боксировали на Playboy Mansion[8], и мы заезжали в зал к Фредди Роучу[9]. Я хотел бы поехать потренироваться в Лос-Анджелес в его зал, потому что там спарринг-партнеры стоят в очереди и там всегда есть с кем побоксировать. Им даже не надо денег платить».