Когда чемпион мира в полулегком весе "Принц" Насим Хамед совершал выход в ринг на очередной поединок зрительный зал бесновался, а по всей Великобритании, бесчисленные телезрители широко открытыми глазами вглядывались в телевизионные экраны, яростно борясь с усталостью и сном.
С годами, число зрителей и телезрителей все увеличивалось, а реакция становилась все более страстной, вызывая вопрос, каково это - быть фокусом такого события, быть эпицентром совершенного шторма.
«Трудно описать это чувство, оно было похоже на сон», - говорит Хамед и его тон, наполнен ностальгией. «Это было осознание того, что ты главная достопримечательность ночи, и все на арене и по всему миру прикованы к тебе взглядом. Подбирая определённую музыку для выхода, стараешься, чтобы люди выпрыгивали из кожи от удовольствия и приводишь толпу в экстаз. Я хотел развлечься и хотел, чтобы они чувствовали, что «Он дал нам все это и многое другое». В моей жизни изначально не имелось опыта, как выходить на суд толпы, но это невероятное чувство, зная, что у тебя есть способности и уверенность в себе, танцевать до самого ринга или попасть в ринг иным эффектным способом. Я хотел дать зрителям то, что хотел бы увидеть, если бы смотрел бокс сам».
Британские подростки того времени стремились неуклюже подражать Хамеду. Эффект демонстрируемого им пренебрежения к мнению окружающих и смелость, которую он проявлял как на ринге, так и вне его, приковывали внимание к боксу. Насим разжег огонь и возвел на его месте ревущее пламя. Благодаря ему в бокс безнадежно влюблялись новые и новые фанаты.
Обладавший юношеским максимализмом и наивностью, способный проявить как обаяние, так и грубость, Хамед оставался подростком в душе, далеко после его 20-го дня рождения. Говоря об этом воплощении Питера Пэна, которому перевалило за 40, интересно, что на его формирование достаточно повлияла немного более старая модель, использованная им для подражания.
«Херол Грэхем в то время оказал самое большое влияние на мою жизнь», - вспоминает Хамед, рассказывая о своих ранних годах в клубе мальчиков и девочек Сент-Томаса и в тренажерном зале Брендона Ингла в Винкобанке, куда он впервые пришёл в возрасте семи лет. «Мы все хотели стать, как Херол «Бомбардировщик» Грэхем, потому что он добился успеха. Он был успешен как в любителях, так и как профессионал. Я считаю, что мы тогда становились похожи на клонов - всем, кто ходил в зал говорили «Копируйте его». Это было то, что мы и делали».
Хотя Грэхем с его защитной грацией представлял собой для Насима убедительную иллюстрацию навыков, Мухаммед Али также сыграл ключевую роль в развитии Хамеда, хотя и с помощью видеозаписей. Однако вскоре уверенный в себе Хамед начал самосовершенствоваться.
«Несмотря на то, что я был очень хрупким и худым, у меня была скорость, и скорость давала мощь», - вспоминает Насим. «Мой первый бой состоялся в возрасте 11 лет и за 10 боев я стал чемпионом Национального школьного чемпиона».
«С 11 лет я стал очень креативным с своим собственным стилем, очень уверенным. Несмотря на то, что мне нравилась неуловимость Херола и то, как Али танцевал в ринге, избегая ударов и контратаковал, я считал, что у меня есть что-то очень, очень особенное и очень эффективное. Тайминг становился всё важнее в боксе и я понял это с самого раннего возраста - тайминг и баланс. Я понял, что мой стиль в действительности лучше, чем у Херола Грэхема. Я мог избегать ударов, я мог танцевать, но когда нужно я мог разразиться трех, четырех, пятиударными комбинациями. В 11-12 лет, я понял: «Я могу это сделать», и это чувствовалось и казалось очень легким. Я понял, что с самого раннего возраста я был благословлен даром от Бога».
Хамед получил от природы уникальный талант, тщательно развитый семьей Ингл - Насим называет сына Брендона Ингла Джона главным своим помощником в годы его формирования.
Несмотря на то, что многие специалисты называют Нью-йоркский триллер с Кевином Келли точкой отсчёта выдающейся профессиональной карьеры Хамеда - моментом, когда он начал спускаться вниз, определение абсолютного зенита - гораздо более сложная задача. Хамед выглядел невероятно во многих из своих 19 поединков, прежде чем он сверг чемпиона Стива Робинсона, и из «принца» стал королем. Тем не менее, были еще восемь поединков между завоеванием титула WBO и короткой войной с Келли в Мэдисон Сквер Гарден, во многих из которых Хамед выглядел ослепительно.
«Я был очень доволен своими формой и способностями, очень уверенно себя чувствовал в ту ночь, когда боксировал в Шеффилде в 1997 году против Хосе Бадильо», - говорит Хамед, о проведении восьмой защиты титула WBO в октябре того года. «Я не могу указать пальцем на конкретный бой, когда был мой пик, но в тот раз я чувствовал себя действительно хорошо и мои руки не были в очень плохом состоянии. Но я чувствовал себя неплохо и много других ночей. В 1997 году мы добивались самых больших боев - против Барреры и Моралеса, но тогда они не стали сражаться».
Примечательно, что Хамед использует местоимение «мы», а не «я», когда размышляет об этом периоде. Еще три триумфа после Бадильо, до печально известного расставания как с его наставником Брендоном Инглом, так и тем, кто долгое время защищал его от растущей критики - промоутером Фрэнком Уорреном. Насим продолжил работу с Оскаром Суаресом в своём углу и легендарным Эмануэлем Стюардом и специалистами часто высказывается мысль, что оставив систему, в которой он имел успех, Хамед допустил ошибку, которая возможно предопределила его спад. Хамед отвергает любые предположения такого рода, настаивая на том, что он улучшился как боец после ухода от Ингла, но признает, что переживал острое чувство потери при этой разлуке и продолжившемся отчуждении.
«Мы были очень, очень близки», - печально рассказывает "Принц". «Сейчас спустя полтора десятка лет я понимаю, что у нас действительно были особые отношения. Он обычно проводил со мной времени больше, чем с кем-либо из своих детей или женой».
«Все развивалось не особенно хорошо, но последнее, что я думал, что он сделает, это напишет эту книгу, и выпустит её, понимая, что в ней много лжи».
Здесь требуется уточнение. Ингл не являлся автором книги о Хамеде, вместо этого внес свой вклад в качестве критика в произведение Ника Питта «Пэдди и Принц». Хамед воспринял это как разрушительное нарушение доверия, непростительное предательство и это, в сочетании с растущей ролью в лагере его брата Риата и собственным желанием бойца сократить долю Ингла в заработках (предположительно, чтобы отразить сокращение роли в команде) привело их к непримиримому разделению.
«В книге говорилось обо мне в не слишком хорошем свете», - продолжает Хамед, стремясь обосновать необходимость принятия решения, которое по-прежнему вызывает у него боль несмотря на истечение более 15 лет. «Я посчитал это удивительным, потому что стал самым большим успехом его зала. Я не мог понять этого, как после всех этих лет, в течение которых я стал и оставался первым чемпионом мира из его спортзала, он мог сделать такое. Это просто разрушило все отношения. Он был самым высокооплачиваемым тренером на планете, но был недоволен тем, что получал. Одна из самых трудных вещей, которые я должен был сделать в своей карьере, - покинуть среду, в которой я вырос. Мне нравилась эта среда, это было потрясающее время для меня».
Осуждение Хамедом Ингла слабо может передать приписываемые ему слова, высказанные сразу после конфликта. Его негодование в отношении Брендона, книги и другие их расхождения возможно были смягчены зрелостью и удовлетворенностью, которую он нашел в семейной жизни после ухода с ринга. Уже не безрассудный молодой человек, семейный отец троих детей смягчился и оттаял с течением времени, и его мысли всё чаще поворачивались к сближению, чем к продлению конфликта.
«Я поддерживал контакт с его сыном Джоном, который являлся моим тренером с самого начала и был более расстроен, чем кто-либо иной, когда я ушел», - рассказывает Наз, печально. «Я говорил ему много раз: «Я действительно хочу помириться с твоим отцом, даже если должен буду сказать ему, что был неправ и извиниться перед ним, если я его оскорбил». За всё время, проведенное им со мной, в те дни, когда мы часами занимались на холоде, всё, чему он когда-либо учил меня, я хотел поблагодарить его лично и лицом к лицу. Я хотел сказать: «Давайте не будем держаться за все, что когда-либо было ... кто знает, что будет завтра».
Хамед отказывается признать, что уход от Ингла способствовал его упадку, он указывает на ряд других факторов, которые, как Насим настаивает во второй половине его 10-летней профессиональной карьеры стали причинами того, что он не выполнил безграничное обещание первого этапа карьеры. Природно небольшой парень с мощным ударом, Хамед, что неудивительно, перенес множество травм рук на протяжении времени своего пребывания на вершине. По мере того как его физические недомогания усиливались, а делать вес становилось всё более обременительным, мотивация Наза снизилась и его внимание начало переходить к будущему после бокса - тревожное мышление для активного бойца.
«Когда я оказался тем парнем, которому говорят: «Послушай, твои руки не были созданы для ударов», но это моя профессия и то, что я делал лучше всего, это было действительно очень тяжело», - объясняет Хамед. Если вы войдете в битву со сломанным оружием, это никуда не годится. У меня были ракетные пусковые установки, но иногда они бывали повреждены. Я думал: «Я не хочу, чтобы перед каждым крупным боем врач делал мне инъекции кортизона в руки, чтобы побороть боль, а по выходу из боя, руки становились больше, чем перчатки». Это было большей частью проблемы».
«Также была ещё одна небольшая проблема. Это было не так масштабно, но мое питание не было лучшим, чем могло бы быть».
«По мере того как годы шли, я бы не сказал, что я постепенно терял интерес к боксу, просто я дошел до того уровня, когда не знал на 100%, хотел ли я продолжать сражаться».
«Мне очень понравилась моя карьера и у меня был потрясающий путь. Мне нравится, как Шугар Рэй Леонард сказал об этом: «У меня был день под солнцем», и у меня был мой. Я дошел до момента, когда начал думать о том, что собираюсь делать и когда мне остановиться. С начала 20-х годов и до 28 лет я говорил: «Я не буду похож на этих бойцов, которые сражаются и сражаются, пьянея и пренебрегая здоровьем и возрастом. Я буду одним из умных. И я верю, что сделал правильный ход».
Здоровье Наза, его ясность мышления и полное сохранение его знаний и воспоминаний, безусловно, свидетельствуют в пользу правильности принятого решения.
«И у меня все еще есть все деньги!».
Он на мгновение меняет тон и усмехается и давая краткую возможность увидеть старого, наглого «принца», который все еще находится у него внутри.
Хамед официально не уходил в отставку и шутит (надеюсь), что у него просто «длинный перерыв» в спорте. Его славный путь был длинным, но привёл к довольно разочаровывающей развязке. За год до того, как в жалкой лебединой песне, он прошел Мануэля Кальво в 2002 году, Хамед, в крайне удручающем стиле проиграл явным решением Баррере. Однако он гордится своим единственным профессиональным поражением.
«Они ждали, пока я не вышел из строя с повреждённой рукой [пострадавшей в его предыдущем бою и жестокого нокаута Оги Санчеза], и лишь потом согласились драться, - оправдывается он за поражение. «Согнать два с половиной стоуна за восемь недель, это была трудная задача. Я пришел в бокс в семь и остановился в 28 лет, я проиграл один бой по очкам за 21 год, и это просто потому, что я не смог сделать вес при сохранении силы. Я был истощен, был слаб, у меня не было жидкости в голове и теле и я всё же прошел 12 раундов с парнем, который возможно считался в то время лучшим в мире вне зависимости от категории или одним из лучших».
Даже сейчас многие не помнят боя с Кальво (в защиту можно сказать, что некоторые, возможно, проспали его). Победа над испанцем должна была ознаменовать новое начало для Наза, но его знаменитые рефлексы заметно потускнели и его ранее пылкое желание заметно уменьшилось. Выступление Хамеда было встречено приглушенным гулом, вместо привычного смешанного, но всегда страстного приема к которому он привык. Фанаты уже поняли, то что он скрывал, в глубине души: его незабываемое время ушло.
«После Барреры я не хотел уходить, и я не знал на 100%, что я уйду после боя с Кальво», - отмечает Насим, без намека на сожаление. «Я провел около года после Барреры, и тренировки не шли хорошо. У меня было несколько травм и мои руки не были полностью исправны. Я отложил бой с травмой нижней части спины в области позвонка L5. Даже тренируясь я не чувствовал себя оптимально. Раньше я бывал травмирован, но я хотел драться. Я просто подумал: «Зачем заставлять себя идти через что-то, когда вам больше это не нужно?».
«О таком говорят: «Оставь вечеринку, пока она еще хороша», чтобы потом можно было вспомнить эту вечеринку. Я был доволен и финансово обеспечен и это стало причинами, по которым я не вернулся».
Некоторые всегда будут утверждать, что Хамед остался недооценён. Он доминировал дивизионе и несколько лет освещал весь бокс, но, учитывая его огромные природные навыки, способность учиться и разрушительную силу, возможно, он должен был, как считал Брендон Ингл, подниматься через весовые категории и оставаться непобеждённым. Возможно, самым большим свидетельством наследия Наза является то, что почти через 12 лет после его последнего боя многие поклонники бокса и широкая общественность все еще говорят о сенсационном боксере-шоумене с благоговением и почтением. Если он и не был непревзойденным, то уж точно остался незабываемым и незаменимым.
«В моих глазах я оставил место в боксе, который был для меня одним из самых удивительных видов спорта», - утверждает он и его голос полон гордости. «Став чемпионом мира, оставась им на протяжении пяти-шести лет и защищая свой титул 15 раз - я очень благодарен Богу за то, что у меня была отличная карьера. Я действительно доволен своей карьерой».
«Я до сих пор не считаю, что кто-то был таким же колоритным или более интересным. Все знают, что я принес в спорт драму, волнение и страсть. Я не могу поверить, что уже более десятилетия никто не пришел и не заполнил этот пробел. Сегодня я вижу слишком много спортсменов - и это не бахвальство - они созданы, они как сошли с конвейера. Настоящие звезды выделяются, я больше их не вижу, где они? Я хочу, чтобы кто-то пришел и развлёк меня, как это делал я в своё время».
Оставшись одним из самых популярных бойцов современной эпохи, Хамед воспользовался также возможностью поблагодарить наблюдавших за ним.
«Единственное, чего я, вероятно, не сказал, - это то, как я благодарен, насколько я счастлив, что чувствовал всю ту поддержкой, которую я получил от всех в этой стране», - говорит он. «Хочу поблагодарить каждого человека, который любил наблюдать за тем, как я сражаюсь, смотрели ли они по телевизору или пришли и купили билет».
«Когда я был ребенком, я обычно лежал ночью на двухярусной кровати, так как нас было четверо в моей комнате и в тот момент, когда я закрывал глаза, мой разум открывал свой собственный мир, где была мечта стать чемпионом мира и представлялась вся моя карьера в звуке, цвете и движении. Говорят, мысли становятся материальными. И я сделал это».
Хамед всю свою жизнь жил этим сном в реальности. И никто и ничто не смогли бы отнять этого у него.