«Кемденская циркулярная пила» наконец замерла в пятницу - на 72-м году жизни скончался Дуайт Мохаммед Кави, один из величайших полутяжеловесов и крузеров в истории бокса.
Кави был уникален - настоящая ручная граната в теле человека ростом менее 170 см, который раз за разом перемалывал более габаритных соперников, а затем и вовсе поднялся в хэви. У него не было ни одного любительского боя - он дебютировал в профи всего через месяц после выхода из тюрьмы.
В те годы он ещё носил имя Дуайт Бракстон. Он получил срок в 5,5 лет за вооружённое ограбление, когда ему было 19. Жестокое заключение, однако, не сломило его - наоборот, он извлёк из него максимум пользы.
Он решил, что хочет другой жизни. Получил диплом об окончании школы, начал заниматься боксом.
Когда Бракстон вышел на свободу, он был словно ящик с динамитом - злой, подозрительный, голодный до драки. По улицам Кемдена он шёл с репутацией уличного бойца, и один человек по имени Айк Хаммондс увидел его.
- Что делаешь? - спросил Хаммондс.
- Да так, - буркнул Бракстон.
Хаммондс купил ему кроссовки и повёл его в зал Джо Фрейзера на Норт-Брод.
- Этот парень умеет драться, - восторженно хвастался Хаммондс. О да, он ещё как умел.
Уже через месяц Дуайт дебютировал в профи. Первая встреча с Леонардом Лэнгли закончилась вничью, но спустя два года Бракстон избил Лэнгли вчистую, уложив его в двух раундах.
Однако старт в профи был непростым: в первых трёх боях - одна победа, одно поражение и ничья. Причём то самое поражение, по мнению очевидцев, было настоящим ограблением.
«Бракстон весь бой избивал Джонни Дэвиса, но в итоге проиграл раздельным решением», - говорилось в одном из репортажей. Учёба продолжалась.
Каждое утро он садился на поезд из Кемдена в Филадельфию в 5 утра, работал днём, затем шёл в зал Фрейзера, а домой возвращался около десяти вечера.
В залах Филадельфии он спарринговал с Уилли Монро, Бенни Бриско и Марвином Джонсоном.
- Меня ставили с ними в ринг - и я не облажался, - вспоминал он.
Однако неудачный старт карьеры его раздражал, и он обратился к тренерам Уэсли Музону и Куэнзеллу Макколу с просьбой научить его лучше защищаться.
- Есть же способ достать этих бегунков по-другому, - жаловался он.
Так Бракстон начал осваивать стиль с перекрёстной блокировкой (cross-and-block), улучшил движения головы и научился резать углы ринга.
- Я понял, что бокс - это не просто кровь и кишки, - говорил он. - Нужны решимость и инстинкт убийцы, но это ещё и сладчайшая наука. На каждое действие есть равное противодействие, на каждый удар - контрудар.
После восьми боёв Кави поехал в ЮАР, где, в разгар апартеида, дрался с непобеждённым Теунисом Коком, ростом 190 см.
По его словам, бой был настолько изматывающим, что он даже не мог описать, что там происходило. За победу нокаутом в 10-м раунде он получил всего $2,000.
Бракстон вынырнул из ниоткуда, произвёл такой фурор, что в него просто не верили. Поговаривали, что он скрывает прошлое и дерётся под фальшивым именем.
- Да у него боёв больше, чем он говорит! - кричал Анджело Данди, тренер Кока. - Он под псевдонимом дерётся. Кто он вообще такой?
Боксёрская учёба продолжалась и в зале. Он начал спарринговать с олимпийским чемпионом Майклом Спинксом - по 8 раундов по 5 минут.
- Мы лупили друг друга так, что это было круче, чем сам наш будущий бой, - признавался Дуайт.
Он впитывал всё, что видел в зале, и уже вскоре избил бывшего чемпиона Майка Россмана за семь раундов в Атлантик-Сити. Репутация Бракстона стремительно росла.
- Я был настолько уверен в себе, что мне казалось, стоит только взглянуть на соперника - и он сам упадёт, - скалился он.
Он уже взял реванш у Джонни Дэвиса. Но и после победы над Россманом он вновь оказался за решёткой.
В стенах тюрьмы Рэйуэй он встретился с Джеймсом Скоттом - первым номером рейтинга, который, несмотря на срок за убийство, продолжал драться прямо в тюрьме.
У них была личная неприязнь. По словам Дуайта, Скотт задолжал ему несколько сотен долларов за помощь в спаррингах ещё в прошлое пребывание. Обычно это Скотт был «главным альфой» - бритая голова, устрашающий вид, угроза.
Боялся ли Дуайт возвращаться в тюрьму на бой?
Он только смеялся.
Осенью 1981-го они провели 10 раундов, и Бракстон перебоксировал старого знакомого.
Победа над Скоттом принесла Бракстону титульный шанс - бой с любимцем публики Мэттью Саадом Мохаммедом за титул WBC. Победитель получал право на объединительный бой со Спинксом. Саад против Спинкса - это была мечта поколения.
Но Дуайт просто любил драться. Готовясь к бою, он доходил до 30 раундов спаррингов в день, носил по два костюма для сгонки веса и тренировал выносливость на жаре.
Саад был воином, настоящей машиной камбэков, которого прозвали «Чудо-Мэттью» за умение возвращаться «с того света» и всё равно нокаутировать соперника.
- На тренировках я себе напоминал: этот парень постоянно возвращается, - рассказывал Бракстон. - Он был очень хорош. Он действительно потряс меня в том бою - у меня всё закружилось. Он делал всё по учебнику.
- Но я знал, что он под меня заточен. Я знал, чем закончится тот бой.
Это была та самая ночь, когда Саад Мухаммад, жестоко избитый за 10 раундов, утратил свои чудесные навыки. Та ночь, когда юный Майк Тайсон, плача в гетто Браунсвилля, осознал, что суперспособности Саада Мухаммада имеют срок годности.
После завоевания титула Дуайт сменил имя на Дуайт Мухаммад Кави. Можно сказать, что болельщики так и не полюбили его - слишком уж сильно они любили того, у кого он отобрал титул. Но Кави это не волновало - он только упорнее гнул свою линию.
«Я выбью из него букву "а" и сделаю его Грустным Мухаммадом (Sad Muhammad)», - заявил Кави перед реваншем.
У Саада закончились чудеса. А прежние избиения, которые он с честью выдерживал как сердце жестокой эры полутяжей, подорвали его прочность и некогда нечеловеческую способность к восстановлению.
«Во втором бою я просто разнёс его - тогда я был в идеальной форме», - вспоминал Кави, нокаутировавший Саада в шестом.
Спустя пару десятилетий я спросил у Кави: «Саад тогда уже был «пробит»?»
«Если и был - значит, это я его и пробил», - ответил он.
Кави говорил это ещё в 1982-м, говорил спустя годы и повторял уже в старости - это был он, Кави, в своём максимально разрушительном обличии. Низкорослый, но техничный монстр; выверенный прессинг-боксер с феноменальным джебом для своего роста, который всегда уступал оппонентам в габаритах, но при этом умел избегать ударов, даже стоя прямо перед соперником. Он мог перебоксировать, мог и перебить.
Разгром Саада вывел Кави на бой со Спинксом. Кави проиграл решением судей. Он хотел реванш, но защемление нерва в плече сорвало повторный бой.
Вне ринга жизнь Кави тоже была полна испытаний.
Его брат Лоренс забил до смерти их отца Чарльза (у того был раздроблен череп, рядом лежала труба). Кави разводился. Когда же появилась новая весовая категория - первый тяжёлый вес, - он увидел шанс затащить Спинкса обратно в ринг.
Кави стал чемпионом WBA в крузервейте, победив Пита Круса в ЮАР. Один местный журналист писал, что удары Круса, отскакивающие от мощной головы Кави, выглядели как горох, пущенный в танк. Кави решил, что, уничтожив старшего брата Майкла - Леона Спинкса, - он вызовет младшего на реванш. И он разобрал Леона, издеваясь над ним весь бой в Рино и остановив его в шестом раунде.
Но первый тяжёлый тогда только зарождался. Несколько репортёров называли его «ублюдочным сыном бокса», и Кави вызвался стать человеком, который легитимизирует дивизион.
«Кто-то написал, что в боксе нет великих спортсменов в весе 180-190 фунтов», - говорил он тогда. - «Чушь. Да, великих имён среди крузеров не было. Но теперь у меня есть шанс доказать, что дивизион чего-то стоит. Я должен это сделать ради тех, кто придёт после меня».
Майкл Спинкс, несмотря ни на что, реванша так и не дал. Он ушёл в супертяжёлый вес. А в 1984 году Олимпиада выдала нового героя - Эвандера Холифилда, и он начал карьеру в крузервейте.
Когда Холифилд имел рекорд 11-0, он вышел против Кави - уже ветерана с 30 боями за плечами - за пояс WBA в первом тяжёлом.
Бой прошёл в Атланте, на родине Холифилда, и Кави считал, что судьи были против него.
«Они хотели меня слить», - сокрушался он. - «Всё, что [Холифилду] нужно было - простоять на ногах до конца».
Несмотря на пессимизм Кави, этот бой вошёл в историю. Один из величайших боёв. Возможно, до сих пор - лучший бой в истории крузервейта. А может быть, и последний великий 15-раундовый бой. Победу раздельным решением судей забрал Холифилд.
Кави потряс Холифилда уже в первом раунде, но тот тут же ответил яростной атакой - и это задало ритм поединку.
«Он сразу полезет на тебя!» - кричал Лу Дува в углу Холифилда, рядом с Джорджем Бентоном. - «Если он тебя пробьёт - бей в ответ! Не уважай его! Проведи шесть раундов на равных - а потом включись по полной!»
Но Кави это не остановило. Журнал KO Magazine писал, что чемпион «шёл вперёд не останавливаясь, скалясь, плюясь, рыча и размахивая левыми крюками, будто из третьего ряда». Это и был Кави в чистом виде.
В более поздние годы он обвинял Холифилда в нечестной игре, но доказательств так и не появилось. Холифилд никогда не проваливал допинг-тестов.
«У всех бывает второе дыхание, но не в девятом раунде. Не может человек на втором дыхании выглядеть лучше, чем на первом», - возмущался Кави.
Иронично, но после боя Холифилд говорил:
«Он был таким, каким я его и ожидал. Я выложился полностью. Кави всё время давил. Я думал, он устанет к шестому или седьмому, но он не устал».
Через 18 месяцев они встретились снова. Кави к тому моменту проиграл Осси Окасио, а перед реваншем с Холифилдом узнал, какие гонорары получат бойцы. Холифилд - миллион долларов. Кави - всего 75 тысяч.
Это сбило с него весь настрой. Он вышел в ринг как выжатый лимон, решив, что выложится с первых секунд и побыстрее покончит с этим. Но когда быстрая атака не сработала, он подумал: «А зачем я тут вообще нахожусь за такие копейки?» В четвёртом раунде он упал. Перевернулся на живот, посмотрел на рефери, хотел встать - но остался лежать.
«Они обращались со мной как с куском мяса, как всегда, и я решил - вот вам ответ. Забирайте. Я отдал болельщикам всё, но в этот раз я сам поставил точку», - говорил он мне.
Вне ринга легче не становилось - он боролся с депрессией.
В интервью журналисту Залу славы Стиву Фарходу он говорил:
«Я заедаю нервозность. Когда нервничаю - ем».
Он пил, чтобы отпраздновать победы, и пил, чтобы заглушить боль поражений. Это переросло в зависимость, и он набрал лишнего веса.
Через три месяца после боя с Холифилдом (вес 190 фунтов) он вышел на бой с Джорджем Форманом в хэвивейте, уже весив 222 фунта. За семь раундов с возвращающимся экс-чемпионом он получил 50 000 долларов.
«Я никогда не дрался с таким здоровяком», - с улыбкой вспоминал он. - «Он казался гигантом… Если честно, я не особо и хотел драться».
Позже он сбросил около 20 фунтов, но к тому моменту связался с плохими людьми, и алкоголь уже шёл в паре с кокаином.
Он отдалился от друзей, раздул эго за счёт прошлых достижений, но внутри ощущал пустоту.
Он продолжал выступать, но чувствовал, как всё это его разрушает.
Он боксировал в хэвивейте в 90-х, будучи алкоголиком.
«Это всё влияет на тело», - говорил он. - «И я начал это ощущать. Фокус ушёл, исчезло моё преимущество».
Он предпринимал камбэки, выиграв два из трёх последних боёв в 1997 году, но тогда уже понял, что будет дальше, если он продолжит.
Он завершил карьеру с 41 победой (25 нокаутов), 11 поражениями и одной ничьей.
«Я не стану возвращаться, чтобы быть ступенькой для кого-то - этого со мной не будет. Меня не ограбят и не кинут. Я ушёл и сказал: "Всё. Хватит"».
Он сделал и больше - завязал. Победил демонов прошлого. А в 2004 году его имя было внесено в Международный зал славы бокса.
Испытав всё на себе, он стал активным сторонником создания профсоюза для боксёров и выступал за пенсионный фонд.
«Если перестать смотреть на нас как на куски мяса, денег хватит на всё это, да ещё и останется», - говорил он. - «Они делают на нас деньги, а потом ещё и считают, что это мы им должны».
Вне ринга жизнь наладилась, и он стал улучшать не только свою, но и чужие. Он жил в Сомерс-Пойнт, штат Нью-Джерси, и работал в реабилитационном центре Lighthouse, помогая зависимым и людям, оказавшимся в тяжёлых жизненных ситуациях. Эта работа приносила ему удовлетворение, превыше всего остального.
«Я работаю с подростками, помогаю им справиться с наркотиками и алкоголем, потому что сам это преодолел, - говорил он. - То, что я действительно люблю - это восстановление и помощь людям. Я занимаюсь тем, к чему у меня есть настоящая страсть. Я никого не "чиню" и не претендую на это. Но я помогаю, и думаю, что у меня к этому талант. Я - наставник для этих ребят, и я обожаю это дело».
Кави больше не был тем "плохим парнем", роль которого, увы, была навязана ему после победы над Саадом. Он стал добрым человеком.
Наш последний телефонный разговор состоялся в 2021 году. Он говорил мягко. Особенно сожалел о том, насколько жестокими были его поединки с Саадом Мухаммадом, учитывая, как сильно здоровье того пострадало после завершения карьеры.
«Если бы я мог кое-что сделать по-другому - я бы сделал», - сказал он.
Когда Мэттью был на смертном одре, Двайт пришёл к нему, но уже не мог ничем помочь. Он оставил записку, в которой было всего одно:
«Саад, Кави приходил навестить тебя. Люблю тебя ради Аллаха».
В последние годы жизни Кави страдал от деменции. Он переехал в Балтимор. Когда я спросил, как он поживает, он ответил:
«Ну… более-менее».
Он хотел написать книгу. У него была адская история, которую стоило рассказать, но в воскресенье, 25 июля, в возрасте 72 лет «Камденская циркулярная пила» окончательно остановилась.