Магомед Абдусаламов во время боя против Майка Переса в Мэдисон Сквер Гарден 2 ноября 2013 года. (Graessle/Icon SMI/Corbis via Getty Images)
Когда в 2017 году штат Нью-Йорк согласился удовлетворить иск на сумму 22 миллиона долларов, заявленный Магомедом Абдусаламовым, российским тяжеловесом, который получил опасное для жизни повреждение мозга во время драки в Мэдисон-Сквер-Гарден в 2013 году, и чьё последующее обращение поставило под сомнение политику и достаточность мер, принимаемых теми, кто контролирует боевые виды спорта, его адвокат, Пол Эдельштейн, был далеко не удовлетворён. В конце концов, никакая финансовая компенсация не изменит того факта, что Абдусаламов не только никогда не сможет выполнять самые простые действия самостоятельно, но даже не получит возможности вести нормальный разговор со своей женой и тремя дочерьми. Государство, которое надзирало за этим боем, попало в щекотливую ситуацию, «именно поэтому они заплатили за то, что сделали», говорит Эдельштейн.
Но по прежнему оставалось необходимо рассмотреть вопрос о врачах у ринга - о тех трёх отдельных практикующих специалистах, чья обязанность в ту роковую ночь заключалась в том, чтобы обеспечить должный уход и помощь Абдусаламову во время и после боя. От имени Абдусаламова и его семьи Эдельштейн подал в суд на трёх врачей работавших в рингсайде указав на допущенную медицинскую халатность и небрежность (в том бою врачи у ринга были наняты государством в качестве независимых подрядчиков и, таким образом, не были освобождены от судебных исков. Это правило изменилось в сентябре 2016 года, когда законодательство было изменено по настоянию тогдашнего исполнительного директора NYSAC Дэвида Берлина, сделав врачей в рингсайде сотрудниками комиссии. Штат Мэриленд является единственным другим штатом, который предлагает такую же защиту). Однако шансы судебного разбирательства на успех, по-видимому, снизились, когда в сентябре 2017 года судья прекратил дело против одного из ответчиков - хирурга-ортопеда Джерарда Варлотты. Эдельштейн оперативно подал апелляцию и в ходе поворота событий, произошедшего, почти два года спустя, тот же судья, который первоначально отклонил иск против Варлотты отменил своё первоначальное решение. Варлотта, как выразился Эдельштейн, теперь должен «либо заплатить, либо встать на трибуну и предстать перед жюри».
Усилия Эдельштейна и Абдусаламовых не ограничивались судебным заседанием. На пресс-конференции на ступенях Мэдисон Сквер Гарден Эдельштейн появился с Абдусаламовым, находившимся в инвалидном кресле в сопровождении жены, чтобы выразить страстный призыв к штату Нью-Йорк принять «Закон Маго» - законопроект, призванный повысить уровень заботы о бойцах после боя, чтобы то, что случилось с Абдусаламовым, не повторилось с другими бойцами. В частности, законопроект предусматривает лечение любого участника спортивных единоборств как пациента отделения неотложной помощи.
«Если вы войдёте в какое-либо отделение неотложной помощи в стране, - объясняет Эдельштейн в интервью, - и скажете, что вы получили удар по лицу, они сделают одну или две вещи: они либо назначат вам КТ-исследование, чтобы исключить травму головного мозга, либо будут держать вас, обследовать или контролировать достаточно долго, чтобы исключить возможность повреждения мозга. Предполагаемая у бойца черепно-мозговая травма, должна быть исключена действиями врача. Ничего подобного не произошло с «Маго», и я уверяю вас, что надлежащие меры безопасности не принимаются применительно к большому проценту боксёров».
Хотя были разные версии о развитии событий, имевших место в ту ночь, расследование, проведённое Генеральным инспектором, показало, что инспекторам и врачам в целом не хватает возможностей оперативно отслеживать состояние здоровья бойца в ринге. Наиболее заметно это проявилось в том, что вместо того, чтобы боец был доставлен на скорую помощь (что предусмотрено на каждом призовом бою в штате), Абдусаламов и его команда оказались вне арены, пытаясь отыскать такси, чтобы добраться до ближайшей больницы.
«Инспекторы и врачи не знали, что делать», - вспоминает Эдельштейн. «Они поставили «Маго» в это положение и оставили его. С этим законопроектом мы надеемся использовать внимание, которое сфокусировано на Магомеде, чтобы помочь другим парням в гораздо более сложных ситуациях получить больше шансов».
У Эдельштейна имеется достаточно амбиций добиться того, чтобы однажды «Закон Маго» был принят на федеральном уровне, хотя он осознаёт, что на этом пути стоят огромные проблемы: несмотря на изначально разрушительный характер этого вида спорта, бокс занимает относительно низкое место в числе вопросов носящих для федеральных властей первоочередной характер.
«Необходимо привлечь внимание законодателя, который выступит в поддержку законопроекта и внесет его в зал заседаний Сената», - говорит Эдельштейн вспоминая покойного сенатора Джона МакКейна, фаната спорта, который помог принять закон Мухаммеда Али. «И вот тут-то появятся деньги и лоббисты. Наилучший шанс будет если иск (против врачей в рингсайде) предстанет в центре внимания СМИ».
Тем не менее, если Эдельштейн остается очень оптимистичным, потому что он твердо верит, что травма головы, которая может изменить жизнь, подобно ситуации с Абдусаламовым, в конечном итоге предотвратима.
«Не всегда. Мы это понимаем», - сказал Эдельштейн. «Парень может умереть на ринге. Такое бывает. Это не то, о чём мы здесь говорим. Мы говорим о парнях, которые получают травмы головы и почему-то в боксёрском поединке не рассматриваются как жертвы травм, как в любом другом месте. Это безумие».
Для сравнения, Эдельштейн указывает на изменения, произошедшие в спорте со значительной степенью травмоопасности, в частности в НХЛ и НФЛ, последняя из которых внедрила всеобъемлющую политику протокола о сотрясении мозга, даже когда борьба ведётся с тем, что по существу является экзистенциальной угрозой. Если раньше встряхнувшись после жестокого столкновения спортсмен возвращался в игру, сегодня игроки, с подозрением на травму головы, выводятся из игры и подвергаются целому ряду тестов. Если игрок плохо их сдал или у одного из врачей есть малейшее подозрение он должен просидеть на скамейке до конца игры и пройти проверку позже в тот же день и оценку на следующий день.
По словам Эдельштейна, ирония заключается в том, что в спорте, цель которого состоит в том, чтобы два спортсмена пытались ударить друг друга по голове, разрешение вопроса о травме головы не находится на слуху .
На вопрос, говорил ли он с промоутерами и другими представителями индустрии о предлагаемом законопроекте, Эдельштейн со смехом отвечает:
«Я не уверен, что промоутеры хотели бы поговорить со мной. Я, наверное, не тот парень, с которым им хотелось бы иметь дело».
Как прямое следствие дела Абдусаламова, государство приняло ряд мер, некоторые из которых были подвергнуты резкой критике со стороны представителей отрасли как неэффективные и недальновидные. Примером яаляется законопроект о страховом полисе, представленный в 2016 году, который требует от промоутеров вложить 1 миллион долларов, в случае, если у бойца черепно-мозговая травма. Политика запретила местным промоутерам устраивать клубные шоу.
«Это что-то, - сказал Эдельштейн, - но в действительности это вредит боксёрам, которые пытаются заработать на жизнь. И это не делает ничего, чтобы предотвратить травму головного мозга». Следовательно, по прежнему остаётся необходимость формального регулирования, считает Эдельштейн: чем-то вроде «Закона Маго».
Но произошли и положительные изменения.
«Мы действительно повысили безопасность борцов», - говорит Нитин Сетхи, главный врач Атлетической комиссии штата Нью-Йорк и невропатолог Weill Cornell.
К тому времени, когда Сетхи был назначен на должность в 2016 году, NYSAC под руководством экс-директора Берлина, который сыграл важную роль в улучшении функций комиссии после происшедшего с Абдусаламовым, начала проводить более жёсткую медицинскую оценку бойцов перед боем. Это включает, помимо прочего, проверку того, принимал ли боец какие-либо противовоспалительные, разжижающие кровь препараты, такие как ибупрофен, в течение нескольких дней до взвешивания.
«Идея состоит в том, чтобы попытаться определить, на каких бойцов мы должны уделять больше внимания, прежде чем они выйдут на ринг», - говорит Сетхи.
Еще одной новой практикой стало использование введённых при Берлине медицинских тайм-аутов во время боя, хотя многие наблюдатели критикуют эту непреднамеренную передышку, предоставляемую имеющему проблемы бойцу. Зная о жалобах, Сетхи говорит, что сейчас они работают над тем, чтобы такие перерывы длились не более пяти-восьми секунд.
Сетхи также говорит о необходимости стремиться улучшить связь между судьями, инспекторами и врачами в ночь боя.
«Я знаю бойцов не так хорошо, как рефери. Но судьи не знают TBI (черепно-мозговые травмы) и сотрясения мозга так, как я. Поэтому, если мы дополним знания между судьёй и врачом у ринга, я чувствую, что таким образом сделаем спорт немного более безопасным».
Цель состоит в том, чтобы закрыть все имеющиеся лазейки, «чтобы бойцы не проскользнули сквозь щели».
«Когда у вас есть такой сбой, как в ситуации Абдусуламова, это не провал одного человека, это системный сбой», - подчеркивает Сетхи. «Было несколько моментов, когда можно было выразить некоторую обеспокоенность, когда тот бой мог быть остановлен, но ничего этого не было сделано и в итоге боксёр пострадал. Мы пытаемся устранить такие системные сбои».
Благодаря действиям Сетхи комиссия также ужесточила многие из своих слабых протоколов, оставшихся от прежнего состава, возглавляемого бывшим председателем Мелвиной Лэйтан. Например, нестабильный боец после драки в Мэдисон Сквер Гарден теперь отправляется прямо в больницу в машине скорой помощи, а не в такси, пойманном на 8-й авеню, как это произошло в ситуации Абдусаламова. А что касается бойцов, которые не проявляют видимых признаков дистресса, но, тем не менее, побывали в жёсткой схватке, за ними в течение определенного периода времени ведется строгий контроль.
«В Нью-Йорке мы теперь делаем всё это во всех необходимых случаях», - заверил Сетхи.
С этой целью Сетхи находит предложение, подобное «Закону Маго», благими намерениями, но в конечном счете неосуществимыми и финансово нереальными. Промоутеры, уже зажатые другими расходами, могут быть не готовы взять на себя дополнительное бремя. Но Эдельштейн не покупается на это оправдание.
«Ужасно иронично, что этот вид спорта может генерировать такие деньги, и всё же парень может быть просто отправлен домой», - сказал Эдельштейн. «А до этого он участвует в приковывающем всеобщее внимание чемпионском бою на ВВС в Мэдисон-Сквер-Гарден. Это проблема».
Сетхи также выражает беспокойство по поводу того, что боец, который проходит несколько тестов КТ в течение года, будет подвергается воздействию чрезмерного количества радиации.
«Давайте предположим, что боец сражается восемь или десять раз в год», - предположил Сетхи. «Это много радиации на голову. Кто на это согласится? Я не уверен, что это практичное решение».
Эдельштейн поясняет, что «Закон Маго» «не требует, чтобы бойцу проводилось КТ после каждого боя».
«Давайте поступать очень просто», - заявил он. «Любой боксёр с подтверждённой травмой головы не может покинуть арену, если и до тех пор, пока ему не будут проведены повторные неврологические осмотры, последний из которых не менее чем через час после завершения матча, или он будет отправлен непосредственно лечебное учреждение. Одно или другое. Кроме того, я думаю, что любой боксер с удовольствием поменяет радиационное воздействие или компьютерную томографию или даже несколько вариантов на альтернативу в виде серьезного повреждения мозга».
Эдельштейн добавляет:
«То, что делает Нью-Йорк во главе с доктором Сетхи это положительные изменения. Тем не менее, его план не кодифицирован простым и понятным образом, так чтобы любой врач в любом поединке по боксу в любом месте штата мог знать требования».
Но самой большой проблемой для повышения безопасности бойцов, как считает Сетхи, являются нравы и ожидания, которые управляют спортом и которые разделяют все - от бойцов до фанатов. Учитывая, что сотрясение мозга трудно диагностировать объективно, а тем более в пылу боя, врачи должны полагаться на бойца, чтобы дать верный медицинский ответ. Бойцы, которых с самого начала учат выходить на бой и побеждать любой ценой, обычно не склонны давать ответ, который поставил бы под угрозу эту миссию. Бокс, в конце концов, это соревнование.
«Все отрицают, отрицают, отрицают, отрицают», - сказал Сетхи, говоря о враждебности, которую бойцы и их угол испытывают к врачам каждый раз, когда они подходят к рингу. «В какой-то момент люди должны быть осведомлены о том, что лёгкие сотрясения мозга могут смениться тяжелыми черепно-мозговыми травмами, если вы своевременно их не опознаете».
Однако проблема заключается в том, «как вы узнаете, когда боец получил сотрясение в бою?». В таких случаях не имеет значения, если боец находится под наблюдением в течение часа после боя или отправляется в больницу для КТ.
«К тому времени, когда у нас есть несколько секунд с бойцом, и мы ярко светим им в глаза, а зрачки не равны, уже может быть слишком поздно», - говорит Сетхи.
В то же время Сетхи понимает, что нельзя изменить основную природу спорта, в которой цель состоит в том, чтобы причинить боль другому человеку, нокаутировать его. Недавняя трагедия канадского бойца Адониса Стивенсона, одного из лучших полутяжеловесов за последние годы, является отрезвляющим напоминанием об этом страшном парадоксе.
«Мы все должны признать, что бокс нельзя сделать на 100 процентов безопасным», - говорит Сетхи. «Вот в чем ирония. Я прекрасно это осознаю».
Но, как и Эдельштейн, Сетхи руководствуется верой в то, что профессиональный бокс в его нынешнем состоянии можно сделать более безопасным, хотя бы в малой степени.
«Очевидно, что бокс вреден для мозга, но я должен оглядываясь назад и надеяться, что я поступаю правильно с бойцами, что я старался и сделал всё, что мог, чтобы защитить их здоровье как можно лучше».
«Я знаю, что вы не можете помешать парню получить сильный удар и умереть на ринге», - говорит Эдельштейн. «Но вы можете предотвратить то, что случилось с «Маго» Тот факт, что этого ещё не произошло, просто возмутителен. Кто-то ещё пострадает. Вы хотите потратить немного денег сейчас или вы хотите иметь дело с таким парнем, как я позже и лишиться двадцати двух миллионов долларов или ещё большей суммы?».