Первые враги
Когда я смотрю назад, возникает ощущение, что сама жизнь толкала меня к боксу. У меня ведь и в мыслях никогда не было им заниматься, даже не знал, что это у нас в Челябинске возможно.
Времена тогда у пацанят были, конечно, как будни боевые, не то что сейчас. Различных драк довольно много было. Это я говорю о временах еще до бокса. Банда на банду, как это тогда все называли, или внутри своей банды. Вроде бы и дружили, но все равно оставалось чувство соперничества, все равно выясняли, кто тут сильнее, кто главный, кто самый крутой. Дрались и один на один, и компания на компанию, стенка на стенку, как угодно. Но это было все по-детски, конечно.
Пацаны из одного или нескольких дворов объединялись в эти самые банды, названия себе придумывали. У нас на районе самые старшие были «Монахи». Но это уже взрослые пацаны были. Некоторые из них даже машины имели: «шестерки», «восьмерки».
Мы, те, кто помоложе, все равнялись на них. Конфликты между пацанами из разных участков и районов часто имели совершенно определенную цель. В них, например, решалось, кто будет сегодня работать на заправке. Когда машины подъезжали к колонке, мы вставляли пистолеты в баки, заправляли их. Водители нам за это платили, что называется, кто сколько даст.
Вот за эти места на заправках и бывали драки. Били, чтобы отбить у конкурентов желание туда вообще приходить. Кто-то ломался, кто-то нет. Иногда дрались двор на двор. Забивали стрелку: в том или ином дворе, но в основном на недостроенном заброшенном футбольном стадионе. Все это, безусловно, повлияло на то, что я стал таким, какой я есть.
В школе тоже шло постоянное выяснение отношений, все время выявляли лидера. С одноклассником моим Димкой Максимкиным дрались постоянно. Я считался самым сильным, он вторым после меня. Так у нас с ним каждая перемена была боевой. Звонок прозвенел, из класса вышли и тут же за дело.
А потом, в пятом классе, к нам пришел пацан-хоккеист, звали Денис, крупный такой, на голову выше меня. Вот и с ним я тоже сцепился, так как уже был лидером. В принципе, я всегда был лидером в своем классе. А тут этот хоккеист пришел и начал как-то себя проявлять. Ну и в результате мы подрались. По-серьезке получилось. Носы друг другу разбили, но я вышел победителем.
На уроках мы любовные записки девчонкам кидали, как сейчас эсэмэски. Была одна девочка, которая нравилась и мне, и Димке Максимкину, и мы дрались еще и из-за нее. Понятно, что это были все детские драки, но для нас это были серьезные моменты нашей тогдашней жизни.
Впрочем, детские-то детские, а продолжение некоторые истории имели вполне серьезное. В том числе и эта, с Димкой.
Пока мы не переехали из общежития ЧТЗ в коммуналку на 7-й участок, я учился вместе с Димкой в 107-й школе. После переезда я оттуда ушел. Если говорить честно, то уйти из старой школы мне пришлось не из-за того, что мы сменили место жительства, а из-за неуспеваемости и возникших на старом месте проблем, которые никакого отношения к учебе не имели.
Девочку, из-за которой мы с Димкой постоянно дрались, звали Леной. Драки эти постепенно стали чем-то таким привычным, обыденным. Казалось, так будет всегда, ни лучше, ни хуже. Но вот 1 сентября, когда мы перешли в шестой класс, ко мне подошли с предъявой старшеки из восьмого. Я знал их. Это были друзья Димки. Они позвали меня за школу и там сказали, чтобы я больше никогда не подходил к его возлюбленной. А чтобы я это хорошо себе уяснил, еще втроем неплохо попинали меня.
Так у меня появились первые серьезные враги в том возрасте.
На 7-м участке, куда мы переехали, я часто ходил на стадион через дорогу попинать мяч по воротам. Дворовым авторитетом там был парень по имени Женя, но все его называли Джоном. Ему тогда было лет шестнадцать-семнадцать, но выглядел он моложе. Ростом чуть выше меня, худощавый, одевался скромно. Помню, когда я увидел его в первый раз, на нем были такие широкие штаны и футболка. Выглядел он никак не угрожающе. Может быть, поэтому я и вел себя с ним довольно дерзко. И тогда он как-то раз подошел ко мне и без всяких разговоров пробил снизу, то ли слева, то ли справа, в солнечное сплетение, там уж не до этого. И я тут же сложился. Теперь знакомство с местным авторитетом состоялось у меня по полной программе.
После этого отношения у нас с ним наладились. На улице так часто бывает. И вот однажды, когда мы с Джоном и другими пацанами играли в футбол, я увидел, как по улице идут двое из той троицы, которая побила меня за школой 1 сентября. Я остановил на них взгляд, и Джон, конечно, не мог этого не заметить и спросил меня: «Кто это?» Я сказал ему.
Он, недолго думая, окликнул их, они остановились, и мы подошли к ним. В своей обычной манере, без лишних слов, Джон тут же без разбору навалял ногами обоим по животам и лицам. Надо сказать, что он очень умело владел своими ногами. Бил ими быстро, точно и сильно, хотя никогда ничем не занимался. Получив по паре «хайкиков»[1], эти двое бросились бежать.
После этого в 107-й школе у меня начались большие проблемы. Обиженные старшеки пасли меня, пытались выловить после уроков и прессануть. Но у них этого не получалось. Бывало, что кто-то меня выручал или что-то еще помогало. С успеваемостью у меня и так были проблемы, учиться я вообще не очень хотел, а теперь я стал еще и прогуливать школу. Из-за всех этих мелких проблем, вместе взятых, мне и пришлось уйти из старой школы, и я перешел в 52-ю, по новому месту жительства.
Джон
Я бы хотел сделать небольшое отступление, чтобы еще немного рассказать о Джоне, так как этот человек сыграл в моей жизни определенную роль. Даже затрудняюсь сказать, какую именно. С одной стороны, он мне серьезно помог. С другой - показал, чего в этой жизни не надо делать, чтобы не загреметь всерьез и надолго.
Именно с Джоном и его прикентовкой мы ходили зарабатывать деньги на заправку «Лукойл», что была в районе автобусной остановки «Кинотеатр Спартак». Джон, с которым мы познакомились через удар в дыхло, тепло ко мне относился, и я это чувствовал. Это давало мне какую-то уверенность в себе, особенно после того, как он без лишних слов, без разборки просто побил моих обидчиков из 107-й школы.
В общем, с этим парнем я чувствовал себя комфортно на районе, в отличие от тех времен, когда его не было рядом. Но у нашей дружбы была и другая сторона. Джон подтягивал меня ко многим своим мутным делам, где приходилось лазить по форточкам, и не только.
Мы забирали всякую мелочь и велосипеды у незнакомых нам пацанов. На рынках воровали фрукты. Однажды ночью в компании трех человек мы даже перелезли через забор на Первый хлебокомбинат за пастилой для пряников. Правда, полакомиться ею у нас не получилось. Мы нарвались тогда на засаду, и Джона поймали. Он крикнул, чтобы я убегал, если есть возможность. Мне удалось убежать. Джон не впервые был в милиции, и его снова отпустили на следующий день.
После этого на какое-то время я перестал участвовать в таких делах. Мне всегда по душе было зарабатывать деньги честным путем, и я совсем не представлял себя в местах не столь отдаленных, попасть в которые было проще простого. Мне всегда было интереснее и спокойнее заправлять и мыть машины.
С тех денег, что я зарабатывал на улице, ровно половину я отдавал маме.
Сам старался никогда не просить у нее денег, хотя, конечно, бывали исключения.
С Джоном я впервые попробовал многие вещи. С ним в свои 11 лет я узнал, что такое сигареты «Опал» и «Ту-154». Чуть позже попробовал насвай, о котором до этого только что-то видел и слышал по телевизору. Когда мне было 13, Джон «накурил меня» марихуаной. Хорошо помню это дурацкое состояние. Все смеялись надо мной, а я был в полном недоумении, почему они смеются. Тогда я не понял это дерьмо и не втянулся, но, когда стал старше, мы курили эту дрянь каждый день по нескольку раз вместо сигарет.
Улица с ее дурными законами играла с каждым из нас в рулетку.
Часто от всего этого меня отвлекал бокс, к которому я тоже проявлял большой интерес. Сейчас я понимаю, каким дураком был в те зеленые годы, когда казалось, что думать своими мозгами незачем. Собственно, многие вещи мы и делали, вообще не задумываясь ни о чем - ни о последствиях, ни о том, хорошо это или плохо. Мы этого тогда не осознавали, но улица с ее дурными законами играла с каждым из нас в рулетку, а мы только каждый день пропадали на ней, даже забывая зайти домой поесть. Хотя домашняя еда вряд ли могла заманить кого-то из нас домой, так как у всех холодильники были пустые. Все тогда выживали по-своему. Мы, например, как я уже рассказывал, сажали картошку на полях, которые от завода давали моей тете в Копейске, и хотя бы картошка была у нас круглый год. Ее могло не быть только в том случае, если я не съездил в Копейск и не достал ее из той ямы, в которой она хранилась у нашей бабушки.
От хоккея к боксу
Но не одними драками и выяснением отношений в школе мы жили. Другим важным моментом был хоккей. А как могло быть иначе, если рядом была хоккейная школа «Трактора»? С восьми лет я занимался в дворовой хоккейной команде. По вечерам мы ходили на игровые площадки этой школы. Их там было две: одна стандартная большая, а вторая - мини, для малышей. Вход был свободный. Через полтора года я попал в группу к тренеру Перегудову Виктору Михайловичу уже в саму школу. Дальше я параллельно ходил два-три раза в неделю к Перегудову и еще пару раз в дворовую команду.
Дворовая-то она была дворовая, но там все было нормально устроено. Была своя раздевалка. И вот как-то раз раздевалку вскрыли и дернули оттуда все, что могли унести. У меня ушел шлем, нагрудник, наколенники. Коньки с крагами висели отдельно, они были на месте, а остальное все унесли. Некоторое время я еще ходил в школу «Трактор», надеясь, что какую-нибудь форму там раздобуду. Тогда мы менялись всякими вещами, получая именно то, что нам было нужно, одному - одно, другому - другое. О том, чтобы купить новую форму, и речи не было, она была дорогая.
В общем, вечерами я продолжал ходить просто на коньках кататься. Там же катался один парень, нерусский, он еще все время выходил на лед в щитках, налокотниках и наколенниках поверх спортивного костюма. Тогда было модно, если у тебя были все эти штуки, выставлять их напоказ. Ну, а мне было обидно, что у него это все есть, а у меня нету, и я его все время подстегивал, говорил: «Чего ты тут разоделся и понтуешься своей формой?»
Скоро я перестал играть в хоккей и потом ходил месяца три-четыре на борьбу в «стекляшку», Дворец спорта, где еще была секция баскетбола, но со временем тоже забыл туда дорогу.
После борьбы ходил в кружок картинга и авиамодельный в ДЮТ ЧТЗ (Дом юного техника), где занял второе место на соревнованиях по сделанным вручную точным бумажным копиям самолетов, после чего расстроился, что не выиграл, и забросил это дело. Потом снова записался в секцию вольной борьбы в спортклуб ЧТЗ, где уже позже начал заниматься боксом.
В то время у нас большой популярностью пользовался фильм «Не отступать и не сдаваться» с Ван Даммом, который, наверное, тоже сыграл свою роль в том, что я в конце концов оказался в боксерском зале. Я этот фильм четыре или пять раз смотрел. Это мне лет девять было или чуть больше.
Не знаю почему, но бокс казался мне чем-то совершенно недосягаемым.
Денег на билеты у нас не было. Мы находили на улице использованные билеты в хорошем состоянии, ровненькие, чистенькие, немятые, но с оторванным контролем, и шли в кинотеатр. Давали их бабушке при входе, а она говорила: «Билеты же использованные!» Тогда мы играли роль маленьких обманутых школьников, которым продали такие билеты нехорошие старшеклассники. В общем, любые варианты использовали, чтобы только снова посмотреть этот фильм. В другой раз били на жалость: «Мама дала денег, а мы потеряли!» При этом у кого-то в руках могло быть мороженое. Но нас обычно пускали.
В школе я сидел за последней партой с моим приятелем Русланом Багаутдиновым. Сидели как-то на уроке, болтали, учиться ведь неохота было, и тут он мне говорит: «А я на бокс записался». Я так удивился, не знал, что это можно было сделать. Не знаю почему, но бокс казался мне чем-то совершенно недосягаемым, а тут Руслан еще добавил, что тренер им сказал: «Приходите сами и друзей приводите».
Оказалось, можно и на бокс записаться. И для него никакой особой формы не надо. Ну, шорты, кеды. Я и пошел записываться в зал бокса спортивного клуба ЧТЗ. В первый раз пришел вместе с мамой. Тренер сказал ей, что надо принести медицинскую справку и пять рублей за месяц занятий в секции бокса. Получил я справку и на первую тренировку пришел уже один. Сказал маме, что сам доберусь.
Стеснялся, что мама будет смотреть мою тренировку.
До зала была всего одна остановка от дома. Пешком дойти рядом.
Вход в этот зал был по наружной железной лестнице на второй этаж-балкон. И вот мы сидим там на лавочке и оттуда сверху смотрим, что в зале происходит. Перед нами заканчивала тренировку группа, которую вел заслуженный тренер РСФСР Беляев Альберт Николаевич, а его помощником был Новиков Сергей Владимирович, который потом и стал моим основным тренером.
А народ постепенно подтягивался. И тут вдруг заходит парень в пуховике и с сумкой. Это был тот самый пацан, с которым я на ледовой площадке кусался при каждой встрече. Что это значит?
Он вошел и поздоровался с Альбертом Николаевичем. А тот ему кричит в ответ, как родному: «Здравствуй, Звиади. Здравствуй, дорогой, ты куда пропал?» И тут я понял, что они давно знакомы, и думаю: ничего себе сюрприз. А почему он его по кличке зовет? Я тогда думал, что это кличка, а не имя, и все понять не мог: почему Звиади?
Звиади пошел в раздевалку, переоделся, вернулся и тут увидел меня. Подошел ко мне и говорит: «Здорово! Так это ты там, на катке, на меня понтовался?» Я, конечно, с пониманием того, что он боксер и в этом зале уже не в первый раз, судя по их приветствиям с тренером, осторожно ему отвечаю: «Ты сам понтовался, что катался со щитками напоказ». И тут он говорит: «Да ладно, не принимай близко к сердцу. Все нормально. Я никакого зла на тебя не держу. Давай потренируемся, потом пообщаемся».
После тренировки он ко мне подошел и сказал: «Выходи завтра, пойдем с нами, погуляем-полазим». «Лазить» на нашем языке означало что-то вроде гулять и общаться вместе в одной компании. В общем, таким образом я стал членом одной из самых уважаемых на районе банд. Он так и сказал: «Если хочешь, будешь теперь с нами».
Мой лучший друг
Когда я познакомился со Звиади, он подтянул меня к себе, и я стал реже общаться с Джоном. Из-за бокса у меня стало куда меньше свободного времени, но, честно говоря, я все же иногда находил его, чтобы заниматься не совсем правильными делами. Однако время взяло свое, и бокс постепенно стал занимать все большее место в моей жизни, или скорее это я сам все больше входил в боксерскую жизнь, и Звиади сыграл в этом большую роль.
Звиади родился в Грузии, и в возрасте шести лет он с родителями и младшим братом Онисом переехал жить в Челябинск. Его мама отлично готовила и работала в ресторанах нашего города, так что мы часто после тренировки направлялись к нему домой на вкусный ужин. Папа у Звиади работал в собственном обувном цехе, который едва приносил им средства на самую скромную жизнь.
Я стал проводить все больше времени в компании Звиади, потому что его жизненные принципы были мне больше по душе, чем принципы Джона. Вместе со Звиади мы шли на тренировку и вместе шли с нее, мечтая и рассуждая каждый о своем будущем. Его семья жила так же бедно, как и моя, поэтому наши мечты и цели были похожи, и они сходились в одном: что однажды благодаря боксу мы поднимемся с колен бедности и сможем обеспечить наше будущее и помочь нашим семьям. С таким настроем мы все реже и реже стали прогуливать тренировки и все больше и больше внимания стали уделять боксу.
Наша компашка, все те пацаны, с кем мы плотно и ежедневно общались в подростковом возрасте, звалась «зоновские». Такое название она получила из-за прозвища Звиади. Его все называли «Зона», потому что он первым из нас отважился побриться наголо, заразив позже всех остальных. Звиади и правда выглядел так, как будто только что с зоны вернулся. Я же не имел каких-то прозвищ или кличек всю свою жизнь, за исключением одной. После того как мы все посмотрели фильм «Однажды в Америке», пацаны стали называть меня «Лапша», объясняя это тем, что по характеру я похож на героя этого фильма с такой кличкой. Но долго это погоняло за мной не продержалось, так как чаще всего меня называли «Коваль». Так я и остался Ковалем своего счастья и своего жизненного пути.
Наши мечты со Звиади и цели были похожи, и они сходились в одном: что однажды благодаря боксу мы поднимемся с колен бедности и сможем обеспечить наше будущее и помочь нашим семьям.
Ребят из другой банды, которые были с улицы Первой Пятилетки, называли душманами. Мы часто встречались, скидывались, я уж не помню, какие тогда деньги были, ну, в общем, по мелочи и играли на них в футбол. Та команда, которая выигрывала, забирала кассу. Потом покупали пиво и сидели во дворе, попивая его. Но я в пивных запоях редко участвовал.
Обычно мы со Звиади встречались где-то на улице и вместе шли на тренировку. Жили в пяти минутах друг от друга. Я чуть ближе к залу, он чуть дальше. Звиади жил напротив Монтажного колледжа, техникума, проще говоря. Там учились пацаны, с которыми мы тоже вместе лазили, и там процветали разные наркоманские движения. Такие времена тогда были.
Но многие ребята и из колледжа, и из тех, с кем мы в футбол играли, сумели взяться за голову и слезть с этой дряни. Кому-то, может быть, даже этот наш дворовый футбол помог. Ну, а у меня помимо футбола, в который я умел и любил играть, был, конечно, бокс.
Когда мы, опять-таки вместе со Звиади, перевелись в другой боксерский клуб, находившийся в лесопарковой зоне города, мы стали ездить туда на трамваях и троллейбусах. Деньги на проезд находились не всегда, часто мы катались зайцами, и нередко с нами по дороге на тренировку или домой случались всякие приключения, причем далеко не всегда приятные.
Один раз даже произошла серьезная потасовка на остановке «Алое Поле». Водитель троллейбуса решил выгнать нас, безбилетных, и распустил руки. Он не ожидал, что получит отпор от еще далеко не взрослых пацанов. Тогда мне было всего 15. Я подрался с этим водителем прямо на остановке, а когда за него заступились прохожие, то поучаствовать в этой потасовке пришлось уже и всем остальным нашим пацанам. Мимо проезжали менты в гражданском на обычной машине, и они вмешались в драку и разняли всех нас. Нам повезло, что главный из них отнесся к этой ситуации с пониманием, когда узнал, из-за чего произошел конфликт, и отпустил нас на все четыре стороны. Мы пошли в тот день до дома пешком, так как у меня была порвана моя новая рубашка, которую я купил накануне. Ехать в таком виде было неудобно. Для меня тогда это была очень серьезная потеря. Зато такие ситуации очень сближают друзей.
Мы со Звиади продолжали тренироваться бок о бок много лет. Сам он после юниорского ринга, выполнив норматив мастера спорта, завязал с боксом. На то было несколько причин. С одной стороны - традиционное для бокса несправедливое судейство, а с другой - он нашел возможность зарабатывать хорошие деньги иной темой, не имеющей отношения к боксу. Ну а что касается меня, то я надолго остался со своей мечтой один на один. В 17 лет я выиграл чемпионат Урала и тоже выполнил мастера. Весной 2001-го я стал МСМК (мастер спорта международного класса), выиграв турнир класса «А» в Италии, куда поехал после той самой разборки с «халиками», о которой уже рассказывал.
А со Звиади, с которым прошла вся моя юность, мы дружим до сих пор. Вы и сейчас можете во время боев видеть его в моем углу. Я горжусь тем, что у меня есть такой друг. В свое время мы с ним вместе выбивали дерьмо из тех пацанов, которые травились опиумом и героином после того, как я сам попробовал эту дрянь. Я и сейчас думаю, что мы здорово им помогли. Звиади мне как старший брат, который всегда придет на помощь, даст хороший совет и поможет принять более мудрое решение. На сегодняшний день он управляет крупной оценочной компанией «Эксперт 365» в Москве, помогая людям в их сложных жизненных ситуациях. Он с каждым годом растет как личность и как бизнесмен, что не перестает меня удивлять и радовать.
Тот, кто выковал Коваля
Прозанимавшись со Звиади в секции на ЧТЗ полтора года, мы вместе перешли в клуб «Урал», что был в центре города, где находились главные челябинские спортивные сооружения. Но до этого еще много чего произошло.
На ЧТЗ Беляев был главным тренером, а Новиков - у него на подмоге. Но это в вечернее время, а по утрам Новиков вел занятия самостоятельно. Это он решил выставить меня на мой первый турнир на первенство города, а потом - на турнир 23 февраля, который я выиграл. После этого я стал приходить к нему и в утренние часы. Он давал мне освобождение от школы, так что тренировки всегда в радость были. Новиков собрал всех пацанов, кто подавал надежды и в ком он что-то видел. Он сколотил из нас хорошую компанию. С частью этих ребят мы общаемся по сей день. С некоторыми стали близкими друзьями.
Новиков очень сплотил нас, характер в нас воспитывал, учил не быть «девочками», не лить слезы по каждому синяку. Травм мы тогда получали много, пальцы выбивали, носы разбивали и те же синяки зарабатывали. Новиков создал такую атмосферу, что было стыдно жаловаться, стыдно показывать слабость. Мы всегда думали, что же подумают о нас те же пацаны, которые собрались в зале, или те, с которыми мы вместе гуляли на улице. Поэтому ходили на тренировки, стиснув зубы, и все терпели. Еще, когда Новиков позвал нас тренироваться по утрам, он сказал: «Я вас научу драться, научу преодолевать страх, научу вас много чему, и не надо мне никаких денег». Так что я заплатил только за первые два месяца тренировок, а потом уже ходил бесплатно.
Параллельно своим ходом шла и уличная жизнь. Если в 10-11 драки были еще детские, до первой крови, до первого падения, то в 13-14 уже все шло по-серьезке. Иногда и колы в ход шли. Временами головы пробивали. Попадало и мне.
В 1995 году мы поехали в первый спортивный лагерь ЧТЗ на озере Малый Сунукуль. Ездили туда три года подряд. Это тоже нас очень сплотило. Осенью 1996 года к нам в клуб ЧТЗ стали приезжать ребята из боксерских секций с других районов, с ЧМЗ, с Ленинского района, даже из Копейска и области. У нас был хороший зал с кольцами, где можно было поиграть в баскетбол и в регби в качестве разминки. Но эти ребята к нам не играть приезжали, а драться.
Мы их всех побеждали, и к нам скоро перестали приезжать. С конца 1996 года каждую пятницу мы стали выезжать в клуб «Урал» на боевую практику, сначала и в другие места, но потом только туда. Позже этот клуб назвали областным учебным центром олимпийской подготовки. С 1997 года мы стали боксировать под эгидой клуба «Урал».
Наш тренер Новиков перешел туда вместе с нами. Видимо, там, в центре, что-то в нас заметили и пригласили. Сначала мы ездили в «Урал» только по пятницам, потом по понедельникам, средам и пятницам, потому что у клуба в ЧТЗ появились какие-то задолженности перед заводом за свет, еще за что-то, и постепенно там все затухло. Ну, не совсем все. Беляев по-прежнему там работал, ему же надо было как-то зарабатывать себе на жизнь, и он продолжал вести платные занятия в своей группе, преподавал там свой бокс, правда, это было что-то вроде группы здоровья. Но он был молодец! После инсульта лет в шестьдесят он был на левую сторону парализован. Несмотря на это, он ходил пешком две остановки на работу и там одной рукой держал лапу своим ученикам. Так и работал. Заслуженный тренер РСФСР был. Умер года два назад. Кажется, ему тогда было уже 86 лет.
Итак, мы окончательно перешли в клуб «Урал». С нами по-прежнему был наш тренер Новиков, чем дальше - тем больше.
Это уже даже не совсем тренировки были. Это был настоящий бойцовский клуб, и, когда мы шли туда, мы знали, на что идем. Если честно, то, как говорится у нас в Челябинске, «шли на измене».
На нашем сленге слово «измена» имеет совершенно другое значение - страх. Там с ним много выражений есть. «У меня такая измена была драться с ним» - переводится «я очень боялся драться с ним». «Был на измене» - означает, что боялся. «С такой изменой туда шел» - значит, шел со страхом. Хорошее слово, если вдуматься. Страх - это ведь измена самому себе. Ты из страха не делаешь то, что хочешь сделать. Значит, ты как бы сам себе изменяешь. Так вот, мы в свой бойцовский клуб по субботам к Новикову «шли с изменой», боялись. Но мы шли. Мы с дороги не сворачивали. Мы себя преодолевали. И теперь уже живем свои жизни «без измены», оставаясь самими собой.
Нас там было всего человек семь-восемь-десять, и мы проводили настоящие боевые спарринги. А какими они были - зависело только от настроения нашего тренера. Если хорошее - спарринги проводили в игровой форме, если чем-то недоволен был или зол на кого-то - то в очень жесткой. Сначала работали один на один, потом он увлекался и говорил: «Теперь двое против одного!» В первый раз мы от такой команды просто обалдели: как это?! А потом ничего, привыкли. На тебя налетают двое, а ты от них отмахиваешься. А он смотрел и, как я понимаю, оценивал, как мы там справлялись, и тут новую команду давал: «Трое против одного!» Сейчас об этом вспоминать забавно, а тогда было страшновато. Но правда заключалась в том, что мы потихоньку адаптировались к тому, чтобы работать и с двумя, и с тремя. Привыкали даже, понимали, что и это несмертельно.
Боксировали мы и с самим Новиковым. Он надевал перчатки и вызывал кого-то из нас. Конечно, он нас не бил по-настоящему, но он давал нам возможность преодолеть свой страх. Страх постепенно переходил в спортивное волнение. Поработав с ним, мы потом выходили на ринг с нашими ровесниками и очень комфортно себя чувствовали. Новиков и сейчас такой, из зала не вылезает. Работает по-прежнему в том самом клубе «Урал». Вот только ученики уже не те у него пошли. Это ведь центр города, а там живут по большей части маменькины сынки. С них совсем другой спрос. Они и похныкать могут, и родителям пожаловаться, если тренер где-то жестко с ними обходится.
У нас все было не так.
Я очень благодарен Новикову. Это он закалил мой характер. Позже у меня уже пошли с ним какие-то терки непонятные, но он сыграл в моей жизни очень большую роль, и я это никогда не забуду.
Нам стыдно было жаловаться. Кто хотел пожаловаться - тот просто уходил и забывал дорогу в зал, а кто оставался - тот не жаловался.
Потом у меня в жизни случилась первая дальняя поездка. Мы отправились на турнир в город Миасс, ехать туда два часа на электричке. То, что мы так далеко уехали, меня как-то дополнительно мотивировало. В Миассе я провел два или три боя, все выиграл, один, по-моему, за явным преимуществом. Я тогда редко проходил всю дистанцию. Обычно побеждал досрочно.
После этого мы стали много ездить. В мае 1997 года я выиграл первенство Урала, которое дало мне выход на первенство России в Сочи. Теперь мне предстояла совсем дальняя поездка. В июле это было. Три дня мы ехали и тренировались на больших станциях, вроде Самары и Пензы, где поезд стоял по полчаса и менял составы. Мы выскакивали на платформу, тренер нам лапы[2] держал. Минут по 15-20 в целом тренировались. На ходу поезда в тамбурах по лапам били. В общем, застаиваться у нас не получалось.
Приехали. Первый бой я выиграл по очкам. Кажется, тогда я боксировал в весе до 46 кг, а в финале я выиграл за явным преимуществом, стал чемпионом России! Так гордился этим!
В конце августа я вернулся в Челябинск. В Копейске в конце августа - День шахтера, и там же проводили турнир, посвященный этому празднику. В первом бою я боксировал с пацаном из Сатки. Это город в 140 километрах от Челябинска. Звали его Руслан Резяпов. Ну, я тогда подумал: я чемпион России, а он там с какой-то Сатки!
Сейчас я его… Если честно, задрал нос. А парень оказался настоящим уличным рубакой. Он как вышел, так и стал в меня всаживать жесткие удары. Я оказался к этому не готов и не смог собраться по ходу боя. От некоторых ударов у меня ноги подкашивались. Не падал, но в стоячих нокдаунах был. Бой не останавливали, как я понимаю, давая мне шанс переломить его, я ведь приехал в статусе победителя первенства России. Надеялись, что я что-то сделаю, а мой соперник был никому не известен.
Но я проиграл по очкам, а когда вышел с ринга, понял, что никакой я не чемпион России, а обычный боксер, как и все. И мой титул - лабуда полная. Вот так меня спустили с небес на землю. Я по сей день очень благодарен Руслану за то поражение, которое он мне нанес.
Тот бой очень многому меня научил. Я на своем опыте понял, что нельзя недооценивать соперника.
Я никогда не забываю ни самого Руслана, ни тот бой. Для меня он как будто вчера был. Поэтому проходных соперников для меня не бывает.
Было время, когда мы много ездили по турнирам. Например, в Уфу. А жили все бедно. Едет большая группа, а еды с собой толком взять не могли. Ну, хлеб брали. Самую дешевую лапшу покупали. Пара человек только могла позволить себе взять курицу или мясо, вот они всех нас и кормили. Но ничего, мы и такие почти всех побеждали.
Смена тренера
1999 год до определенного момента был для меня более успешным. Я стал победителем первенства России в Новороссийске и, таким образом, завоевал путевку на первенство Европы в Баку.
Несмотря на то что путевка была у меня в кармане, ее приходилось отстаивать, как сегодня я защищаю свои чемпионские пояса. Все время приходилось соперничать с финалистом России, и было понимание того, что, если ты где-то плохо отбоксируешь в боевой тренировке, старший тренер сборной России может изменить свое мнение, и тогда твоя путевка легко поменяет хозяина.
И как раз в это время, в начале 1999 года, мои отношения с первым тренером Сергеем Владимировичем Новиковым резко осложнились и стали очень напряженными по самым разным причинам.
Одна из них - это моя огромная любовь к технике. В то время моей мечтой был мотоцикл. И эта мечта подвигла меня получить водительские права на него. Времени не было, но в силу упертости своего характера я стал совмещать тренировки с изучением ПДД. Новиков был резко против. Пошли конфликты.
Результатом наших трений стало то, что практически на все учебно-тренировочные сборы я стал ездить один. И даже на некоторые соревнования тоже выезжал один. Тренеры с нашей области помогали мне, секундировали[3] на соревнованиях, указывали на мои ошибки во время сборов и подсказывали, как их исправить.
Пройдя весь путь «защиты» путевки на Европу, на первенство я отправился также один. За мной присматривал всеми уважаемый заслуженный тренер России Виктор Борисович Фархутдинов. Он очень классный мужик и человек. Я всегда к нему прислушивался.
К Европе я тогда гонял с 62 до 57 кг, чтобы войти в соответствующую категорию, а в таком возрасте согнать 5 кг очень тяжело и не совсем безопасно для здоровья. К тому же именно в тот год я начал стремительно расти и набирать вес, что делало любую сгонку особенно изнурительной.
Весь заключительный сбор я тренировался и «защищал» свою путевку из последних сил. И только в день боя на Европе я вошел в свою физическую форму. Именно в этот день с самого утра я стал чувствовать себя так, будто с меня сняли тяжеленные рыцарские доспехи.
Я почувствовал такую легкость и уверенность в своих силах, что отлично настроился на стартовый бой первенства. Жребий распорядился так, что я попал на боксера из России. Так бывает. На первенстве России этот парень представлял Дагестан, откуда он и был родом. После поражения мне в первом бою на первенстве России он перебрался в Азербайджан и получил путевку на первенство Европы уже от Азербайджана.
На этот раз я выиграл у него с еще большим преимуществом, чем на первенстве России, но победу мне не присудили. Тогда я был ребенком и, естественно, воспринимал все иначе, чем сейчас. Мне это показалось концом всей моей карьеры, чуть ли не концом жизни. По крайней мере, я так считал первые два месяца после возвращения домой. Была долгая депрессия. Но прошло время. Меня здорово поддержали мои друзья и тренеры, объяснив мне, что настоящий бокс начинается только на взрослом ринге и что у меня все еще впереди.
Короче говоря, жизнь у меня была и так не простая, и то, что наступил момент, когда мне надо было окончательно сменить тренера, никак не делал ее проще. Это вообще трудно и для тренера, и для ученика.
Ты понимаешь, что этот человек дал тебе все, что мог, и больше дать не может, а он этого не понимает или не хочет понимать.
Новиков давал нам установку ломать противника. Мы и ломали. На уровне России это прокатывало. А дальше нам приходилось все тяжелее. Мы по-прежнему ломали, но иногда это самим нам слишком дорого стоило. В 1999-2000 годах я уже тренировался фактически самостоятельно и даже на сборы в Кисловодск и на турниры какие-то ездил без Новикова. В боях секундировал меня обычно Борисыч из Златоуста, которого я упомянул чуть раньше, или какой-то другой тренер, с которым у меня были хорошие отношения и с которым мы общались на сборах.
В «Урале» тоже увидели, что наши отношения с Новиковым разладились, а там у нас была заведующая Надежда Николаевна, и она ко мне как-то подходит и говорит: «А ты бы хотел, чтобы твоим тренером был Рощенко Владимир Викторович?»
Рощенко был тогда главным тренером сборной Урала «по мужикам», и мы смотрели на него как на бога. А тогда в эту команду входили Плетнев, Разяпов, Митяшев, Алымов… а мы чего? Мы щеглы, они для нас местные кумиры были.
Так или иначе, но я начал тренироваться у Рощенко, а он, между прочим, заслуженный тренер России. Он поработал со мной месяца четыре, может быть, пять, и я поехал на турнир «Олимпийские надежды» в Новотроицк, это в Оренбургской области.
Я там отбоксировал так, что все ахнули. У меня был тогда постоянный соперник Коля Галочкин, я у него выигрывал, но трудно, тяжело, а тут, потренировавшись с Рощенко, я в Новотроицке встретился с ним в первом же бою и просто его не почувствовал. Рощенко очень много дал мне и в технике, и в тактике, и с этого момента я стал совершенно иначе развиваться, вышел на новый для себя уровень.
Тут я хотел бы остановиться еще на одном моменте, который должны уяснить для себя совсем молодые пацаны.
Каким бы талантливым ты ни был, никто ничего с неба тебе не достанет.
Многие думают, что я всю жизнь шел от победы к победе. Ну, во-первых, если говорить о моей любительской карьере, то это было не совсем так. Почему - другой вопрос, но не так. Во-вторых, можно сказать, что я шел от травмы к травме. Этот момент присутствует в жизни любого профессионального спортсмена постоянно, и это то, что может порушить твою карьеру в любой момент раз и навсегда.
И у меня все было тоже очень непросто. У меня до сих пор есть определенные проблемы со здоровьем из-за травм, но я их преодолеваю. Я хочу пройти свой путь до конца, до того момента, когда я смогу сказать: «Я не зря работал столько лет. Я доволен тем, чего достиг». Тем пацанам, которые не верят в себя, которые сомневаются, я хочу сказать, что им нужно просто работать. И если будешь хорошо работать, то сомнения уйдут, а уверенность в себе, наоборот, появится.
Я считаю, что мои главные достоинства - это характер и трудолюбие. Ну, терпение еще. Куда без него в боксе? Я работал, даже когда не было сил, и терпел. Месяц за месяцем, год за годом.
Я работал, даже когда не было сил, и терпел.
Хочу рассказать еще об одном эпизоде из моей карьеры. Произошел он несколько позже только что описанных событий, но он здесь будет весьма к месту.
В 2003 году я принимал участие в чемпионате Урала по юниорам, который проходил в Челябинске и давал выход на чемпионат России. Я тогда по каким-то причинам пропустил несколько отборочных турниров, и это была моя последняя возможность попасть на тот чемпионат России. И надо же было такому случиться, что я в первом же бою сломал большой палец левой руки. Но поначалу я этого, конечно, не знал.
Вот после боя я подошел к врачу из нашего спортклуба «Алмаз» Борису Александровичу и сказал, что, видимо, выбил палец, так как он очень болит. Он попытался вправить его, но ничего не получалось. Только боль адская была. Тогда Борис Александрович просто на всякий случай отправил меня в больницу. Там мне сделали снимок, который показал, что у меня перелом со смещением, и меня отправили гипсовать палец.
Я понял, что если я загипсуюсь, то ни на какую Россию не поеду. Я пошел из одного кабинета в другой. В руке у меня было направление. Выйдя в коридор, я его скомкал, выбросил в урну и вместо того, чтобы пойти в гипсовый, отправился домой.
Там я привязал к руке дощечку. Так и спал. Утром пошел на соревнования. Взвесился. А потом сказал Борису Александровичу, который один знал о моей травме: «Чего делать? Палец сломан». Он ответил: «Либо давай обезболим, либо снимайся». Я сказал, что сниматься не буду, так как мне надо ехать на Россию. Тогда он перед боем вколол мне лидокаин, обезболивающее. Кое-как засунул левую руку в перчатку, а потом, боксируя фактически одной правой, я выиграл бой и попал в финал.
Он ответил: «Либо давай обезболим, либо снимайся».
Пришел домой, и тут лидокаин стал отходить. Боль нечеловеческая была. Орал, не знал, куда деваться. Привязал палец к дощечке, чтобы он не болтался. Принял какие-то обезболивающие и все равно всю ночь не спал. А утром пошел на бой. В это время у меня уже была небольшая температура, где-то 37,4. Палец, а он был сломан в том месте, где он переходит в запястье, уже посинел.
Борис Александрович хотел мне снова вколоть лидокаин, но я отказался, так как помнил, как больно мне было вчера. Вот так, без обезболивающего, я и вышел боксировать против боксера из Перми, фамилию уже не помню. Работал одной правой рукой. Мне все кричали: «Левой, левой, левой!» А что я мог левой? Но в результате я все равно выиграл бой, честно, заслуженно, безо всякой судейской «помощи» стал чемпионом Урала, получил путевку на чемпионат России, однако после той победы в финале я отправился в травматологическое отделение, и мне там загипсовали руку. На следующий день я пришел в наш клуб с загипсованной рукой, и меня там так ошалело встретили, все спрашивали: «Ты когда успел палец сломать?» Я ответил: «Да еще в первом бою!» И тренеры тогда мне шутя: «Ах ты, гад! А мы-то думали: что за дела такие? Чего он одной правой работает?» То есть о переломе знали только три человека: я, доктор и мой первый тренер Новиков Сергей Владимирович.
Вот на такие жертвы и на такой риск приходилось идти, чтобы стать первым, стать лучшим, а в конце концов, если без высоких слов, чтобы заработать денег, чтобы помочь семье.