Значица што я тебе скажу, вот у нашенской дяревне был пятух такой, перо обшёрпанное, чернянькай такой. Ух, кур та топтал, й-и-и-и, батеньки мои родныя, любил он енто дело страссь как. Бывало заметит где одинокаю квоху, надуется поплавком, да айда бежать к ней. Та бедныя и не знат куды деться та. А порой вон че удумыет, подбяжит, прижметься к куренке, та уже и сама готовыя к делам то к ентим, топтательским, он все "курек-кукурек" вокруг да токма присядаит, башкой та трясет, шпорами та шквохаит, а и не топчет, поганец.
Надысь одну хотел потоптать, так она ломанулась через всю дяревню в бабкин сарай, а у бабки та у ентой зятек в милицыи работал. Изловил он Казанову того, гребешкового, прям за лапы. В бобик свой кидь - на заднее сидение - да в отделение повез. Хотели дело даже какое-та завесть, ток по закону пятуховыя дела в человеченских органах не рассматриваюца. Так и пустили его, ухаря, обратныть. Ой, он как вернулся, из машины та прыг да скок, как закукаречит на всю округу. Взлетел, значица, на забор. Орет, как мотюгальник в райцентре на перво мая. И гоголем по забору шасть в одну сторону, шасть в другуя. Всех переполошил.
Тутыть кабысдох соседский Маркушка, которай во дворе ошиватся у Роберта, армянчика с заправки, подбёг к забору та и давай на пятуха лаять "гау-гау... гау-гау", а тот все вышагыват и вроде как псинку не замечат. Идет, нахохлился, харю свою кверху поднял. А чтой ты думашь? Так и дошел до края забора. Не заметил, что жердей тю-тю, ай-й-й-и, как шваркнется прямо на землю. Кабысдох та еще молодой был, шкура драныя, глазенки узкия, бегають по всей головёшке, хвост куцый, слюни капучия - одним словом дохберман. Налетел на пятушонка, кусат его сволочину за все места непечатныя, тот кричит что силы ессь. Так бы и подрал наш Маркушка его к чертовой матери. Да вот мимо цыганенок проходил... да чего ты "какой"? Как енто какой, да тот самый - Костик Белкин, ну смуглай паренек, длиннай как страпила, глазищы во-о-о-о! Вспомнил? А?
Так он пятушка та и отбил от зубов, от собачинских. В куртху свою желездорожнаю завернул та, домой отнес, выходил племя енто сучие. Вот теперича и живут бок о бок, чаи гоняют и мож ещо чавой-та. Бес их породу поймет, чернявую...
А недели две назад знашь чаво приключилася? Да не знашь ты канешна, ты ж не местнай, не нашенскай, мы тут в Гвадалахаркино всех своих мужуков знам. Ай ладно, не об том речь. Случилось та вот чаво:
Приехал с райцентровского рынку Генка наш, дятям сластей напривез, бабе своейной омжерельи да бижутерии всякаи, а я гляжу - карман та у него тапорщица. А чаво он тапорщица-та? Видать там ляжит чаво. Я к нему подошел, спрашиваю об том, что в кармане ляжит. Он со мной в сторонку отбёг, карман растегыват, а там...
Ой, госпади ты Исусе... ой-йа... Там бутыль кумыса, а в нем шишхи какий-та плавают.
Эт мы теперича знам, чаво там за шишхи такия. А тогда почем нам знат. Позвали главного дигустоту, выпивоху нашенского, Мишку стало ть Котова. Он, рыбий глаз, покривлялси сперва, мол, коль мне большой стакан не дадуть, то и пить он с нами не будет. Уговорили, дал я ему стакан, двести граммов. Расселись значица. Разлили. Выпили. Ничаво не чувствуем, представляшь. Ещо по одной, да потом по второй, по третьей.
И тут Генку ка-а-а-а-к развязло. Дурь на него какай-та нашла чтоль. Хватил он дрын, и давай Мишку лупить по костям, по спине, по яй... я и говорю - повсюду лупил, как сидорову козу. А Мишка нет, чтоб уползть кудай-та под стол, аль под схамейку - лежит калачиком да смеется как сивый мерин. Так и убил бы дурной смяшного. Но я та в стройбате служил, к вяществам разным привычный.
Пока глаз не замутился, добежал знамо до амбару, закинул самый тугой мяшок на плечи, да и хряснул им Генку та.
Он, бедолага, там и обмочилси, плюхнулси в свою лужу, мычит, стонет. Я уж решил, чта искалечил ненароком мужука. Ан нет. Ты чаво думашь, я изверх чтоль какой городской. Я ж аккуратныть бил, прям по черепу, руки-ноги та жалко - ему ещо работать, семью кормить. Оклемалси он на третьи сутки. Теперича как меня увидит - первым бегёт здароваться. Руку жмет. Кланитса. С кумысом и с шишхами завязал. А как увидет мешок, так десятой дорогой обходит.