Эдгар Берланга родился в больнице Уайкофф в Бруклине, в районе Бушвик.
«Я иду по жизни с Бруклином в сердце. Я этим горжусь», - говорит он.
И вырос он там же. Хотя также жил и в Бронксе, и в приюте в районе Хантс-Пойнт, и в жилом комплексе «Вебстер» в течение трёх лет. Его мать позже переехала на Лоуэр-Ист-Сайд, в дома государственного жилья Барух, а члены семьи были разбросаны по апартаментам в районе Дуглас на Манхэттене.
«Мне кажется, я как будто отовсюду, понимаешь?»
И, поскольку приют вскоре стал для него привычной реальностью, сам факт жизни в нём не казался чем-то тяжёлым. Он просто не осознавал всей серьёзности ситуации, хотя признаки трудностей были повсюду.
Чтобы попасть в школу на Манхэттене - которую он мог посещать, потому что бабушка жила неподалёку от этого района - ему приходилось ежедневно идти пешком 45 минут из Бронкса и пересаживаться на два поезда.
Весной в Нью-Йорке это ещё терпимо, но зимой, в разгар метелей?..
«Йо, это было жёстко, брат, особенно когда валил снег», - вспоминает он.
После школы его забирала бабушка - мама работала на двух работах.
Она вставала в 5 утра, заканчивала первую смену в 15:00, начинала вторую в 16:00 и работала до полуночи. Потом бежала домой, спала три-четыре часа - и всё повторялось. Изо дня в день. Без выходных.
Однажды, вернувшись в приют, семья Берланги обнаружила, что все их вещи украдены. Были и перестрелки прямо перед зданием.
«В приюте творился полный беспредел, были постоянные перестрелки», - говорит он. - «Мы прямо стояли перед зданием, я видел две перестрелки своими глазами. Услышал выстрелы, проснулся, выглянул и стал наблюдать. Мама схватила меня - бам!»
Тогда Берланге было шесть или семь лет. Но летом детям разрешалось ездить в летний лагерь - в Беар-Маунтин, на север от города, и в аквапарки.
«Так что в этом было что-то крутое, понимаешь?»
Нет худа без добра…
Берланга признаёт: именно мать не позволила ему свернуть с правильного пути - настояла на школе и поддерживала занятия спортом.
«Она просто хотела, чтобы я чем-то был занят, чтобы я не болтался на улице. Так что для неё уже было счастьем знать, что я иду из школы в боксёрский зал, потом возвращаюсь домой, делаю домашку, ем, принимаю душ и иду спать. И так по кругу, снова и снова.»
Такой у него был распорядок.
А когда его отец вышел на свободу, у Эдгара появилось ещё больше поддержки. Именно поэтому Берланга, говоря об успехе, говорит «мы», а не «я».
«У меня команда, которая жертвует собой не меньше, чем я», - добавляет он. - «Когда я выхожу в ринг, в конце концов, мне прилетает по голове, но есть люди в моей команде, которые пожертвовали собой. И мой отец - это тот, кто посадил семя в землю и увидел, как оно проросло.»
Естественно, именно в Бруклине начался путь Берланги в боксе - в легендарном зале Starrett City.
Именно там начинали Луис Коллацо, Заб Джуда, Садам Али, Дэнни Джейкобс и многие другие. Теперь и имя Берланги стоит рядом с их именами.
После 17 нокаутов в первом раунде подряд Берланга уверенно шёл вверх по профессиональной лестнице. Затем он стал проходить полную дистанцию - провёл пять боёв по очкам, набрал важный опыт.
«Мне нужны были эти раунды», - признаёт он. - «Нокауты в первом раунде взорвали рейтинги, сделали меня известным бойцом. У меня 17 нокаутов в первом раунде. Назовите хоть одного другого пуэрториканского бойца в истории, у которого было бы 17 нокаутов в первом раунде. Ни одного. Только я. Я уже легенда… когда речь идёт о нокаутах в первом раунде, ты понимаешь, о чём я.»