Имя Виктора Оганова знакомо многим любителям бокса в Коми. Воспитанник тренера Федора Лайера, в конце 90-х он был одним из самых перспективных боксеров республики. Свою профессиональную карьеру Виктор начал в Санкт-Петербурге, а в 2000-х был приглашен в Австралию, где проживает сейчас. О том, почему он решил остаться в этой далекой стране, и как сложилась его судьба после того, как он покинул родину, Виктор Оганов рассказал в эксклюзивном интервью.
– Виктор, когда вы начали заниматься боксом?
– Боксом я начал заниматься в 15 лет в Сыктывкаре у Федора Лайера. По российским меркам, это поздно. В России, чтобы достичь хороших результатов, обычно раньше начинают. В бокс меня привел мой отец, который сам всегда занимался спортом. Отец родился и жил до армии в Азербайджане, где бокс был очень развит. А после армии он решил махнуть на Север и приехал в Сыктывкар. Я ему очень благодарен за все, что он мне дал. На родине я был боксером номер один, неоднократный чемпион Северо-Запада, но стать чемпионом России не случилось, хотя на чемпионате России выступал несколько раз.
Я с большим теплом вспоминаю своего сыктывкарского тренера Федора Лайера, который в те непростые в экономическом плане времена делал все, чтобы заинтересовать своих учеников, не дать им сбежать из спорта. Благодаря своим знакомствам с руководством СЛПК, ему удалось найти финансирование и отправить нас в спортивный лагерь в Болгарию вместе с детьми работников СЛПК. Спорт тогда очень плохо финансировали, но Федор Альфредович постоянно искал и находил возможности вывезти нас на соревнования. Чтобы мы не болтались и не шли в подворотню, он нас, подростков, таким образом удерживал в спорте. Ведь не секрет, что тогда многие ребята, занимавшиеся силовыми видами спорта, уходили в теневой бизнес и в преступную среду. Просто деньги были нужны, а заработать не было возможности. Тогда и зарплаты месяцами не платили.
– А у вас такого соблазна не было?
– Конечно же, был. Мне было 19 лет, когда не стало моего отца. Мама не могла обеспечить нас, двоих взрослых сыновей. А это был как раз тот возраст, когда хочется нравиться девушкам, и чтобы деньги в кармане были. Мы жили в Выльгорте, и у меня иногда даже на дорогу до города денег не было. А из Выльгорта на тренировку надо было ехать на двух автобусах. Чтобы удержать нас в спортзале, Федор Лайер тогда нашел стипендию для меня и моего товарища – своих воспитанников, которых он считал наиболее перспективными боксерами. После восьмого класса я поступил в республиканский агропромышленный техникум, тогда это был сельхозтехникум – СХТ, на агронома.
– Это был ваш осознанный выбор профессии или поступили по принципу: «лишь бы где-то учиться»?
– Конечно, я никак не связывал свое будущее с сельским хозяйством. Уже тогда я видел себя только в спорте. Молодость – это время, когда мы пытаемся определить свое место в этом мире и именно поэтому совершаем массу глупых поступков. В первый же месяц в техникуме на картошке я отлупил одного парня, и меня хотели выгнать из техникума. Помню, я тогда «расплакался» в кабинете директора: «Не выгоняйте, – говорю, – меня. Я больше так не буду». Сейчас со смехом этот эпизод вспоминаю.
А в 22 года из Сыктывкара я переехал в Санкт-Петербург, где поступил на факультет психологии Санкт-Петербургского университета. При поступлении меня очень поддержал декан факультета физкультуры, узнав о моих спортивных заслугах. Спортсменов тогда поддерживали в вузах, они поступали на льготных условиях, вне конкурса. А на факультет психологии был самый маленький конкурс.
– Агроном, психолог… Вам хоть пригодились эти профессии в жизни?
– Конечно, никакой я не агроном и не психолог и, вообще, не гуманитарий. Просто надо было учиться где-то. Это был мой запасной жизненный план. К учебе я относился чисто формально, скорее, ради диплома учился. Санкт-Петербург тогда был лучшим центром бокса в России. Во времена СССР бокс в Питере был, конечно, сильнее, а после развала советского строя личные интересы предпринимателей вышли на первый план. Бюджетных денег на спорт стало выделяться заметно меньше. Тем не менее для меня Питер был хорошей стартовой площадкой. Я тренировался на стадионе «Динамо» с такими ребятами, как Рома Кармазин, Дмитрий Кириллов, Николай Валуев, Максим Нестеренко, Олег Пестряев, Михаил Криволапов, Ваня Кирпа… Многих уже и не вспомню. Там была хорошая старая динамовская школа, со мной занимался один из лучших тренеров того времени Игорь Лебедев. После первых же соревнований я перешел в профессиональный бокс.
– Когда и почему к вам приклеилось прозвище Разрушитель?
– Это уже в Австралии меня так стали называть. Впрочем, меня как только не называли: одни прозвища уходили, другие приходили. В Питере у меня было прозвище «Хаммер» (hammer)– по-русски «Молот». У меня тогда был тренер Борис Хоркин, с его легкой руки меня и стали называть «Хаммер». А моим менеджером тогда был Игорь Шафер. Позже его лишили лицензии, обвинили в финансовых махинациях и в том, что он ребятам отдавал копейки за выступления на ринге. А что можно было ожидать в то время? Мы, молодые боксеры, работали за медаль или за грамоту. Подходят, например, к тебе и говорят: «Слушай, поехали во Францию. Буквально один бой подраться. Мы тебе все оплатим – и гостиницу, и питание, и проезд. Тебе даже денег не надо тратить». Ну а что мы, студенты, ничего в этой жизни не видевшие? Конечно, соглашались. Ты там кого-то нокаутируешь, тебе аплодируют, снимают на камеру. Бокс – это же спорт, который замешан в первую очередь на эго, на желании побед, признания, славы. И всегда найдутся люди, которые захотят сыграть на этом. Это потом, когда я ушел в профессиональный бокс, мне уже начали платить реальные деньги. Живя в Питере, я намного больше зарабатывал, чем рядовой чиновник. Для молодого парня в те времена 500-1000 долларов за бой были большие деньги. А я боксировал часто, соответственно, и зарабатывал неплохо.
– Свой первый профессиональный бой в Питере помните?
– Первый раз в Питере соперника мне дали в казино «Конти». Он был меня на голову выше и с виду даже как будто тяжелее. Но я как боксер был лучше и нокаутировал его.
– В каком году и почему вы решили уехать в Австралию?
– Это стечение обстоятельств. В Ташкенте на соревнованиях меня познакомили с Владом Уортоном. Это бывший продюсер Кости Цзю, начиная с 1995 года. Он жил тогда в Сиднее, сейчас, вроде, живет в Америке. Влад предложил мне подписать с ним контракт и уехать в Австралию. Где-то в 2003 году я ушел от Игоря Шафера и подписал контракт с Уортоном. Но что-то у него там не пошло. Я долго ждал, когда меня вызовут на следующий бой. И в конце концов предложил Владу расторгнуть контракт.
Первый год в Австралии Костя Цзю был моим менеджером. Он тогда только «завязал» с боксом и решил попробовать себя в менеджменте. Костя – легенда мирового бокса, но, как оказалось, не очень хороший менеджер. Тогда у меня были краткосрочные визы в Австралию, я приезжал сюда боксировать. В 2006-м году моим менеджером стал знаменитый в прошлом австралийский боксер Джефф Фенек, он помог мне привезти семью (тогда у нас с женой уже было двое детей). В 2007 году мы получили австралийское резидентство, и в 2008-м один австралийский тренер приметил меня на ринге и предложил переехать в Перт.
– Вы именно тогда решили, что вам надо остаться в Австралии?
– Вообще-то, в начале 2000-х я хотел уехать в Америку. Но что-то в нашей команде пошло не так, нам не дали визу, а потом, когда мы стали второй раз готовить документы, я заболел желтухой. Одним словом, с Америкой не срослось. Хотя некоторые наши ребята уехали туда. А потом я поменял промоутера и очутился в Австралии. Мне понравилось здесь. Здесь всегда солнце и высокое голубое небо, океан, тепло, фрукты, зелень – круглый год. После Питера с его низкой облачностью и пасмурной погодой, а тем более после Сыктывкара, это рай. Кто-то уезжает из России из-за того, что там мало зарабатывает и не может обеспечить себе достойный уровень жизни, а я уехал из-за климата.
– Вы в квартире живете или у вас там уже свой дом?
– В 2012 году мы построили дом на участке земли в 500 квадратных метров.
– Чем вы сейчас там занимаетесь?
– Последние десять лет работаю секьюрити. В 35 лет я ушел из профессионального бокса и теперь боксирую только для удовольствия. Для себя я уже всего добился и ничего никому доказывать не хочу. Сейчас для меня это, скорее, мотивация быть в форме.
В последнем бою, который состоялся недавно – 1 июня этого года, я проиграл. Мой соперник – 28-летний начинающий боксер – был очень хорошо подготовлен физически, я его недооценил. У меня дыхалки не хватило. Для меня это был просто эксперимент, потому что незадолго до этого после пары месяцев «ничегонеделания» я вернулся в спортзал и тренировался по своей личной программе, без тренера.
– Ваша жена – тоже из Сыктывкара?
– Да. Со Светланой мне несказанно повезло, я сам себе завидую и говорю всем, что в лице своей жены вытащил «золотой билет». Мы с ней расписались еще в Выльгорте в 2000-м году. Тогда в Сыктывкарский ЗАГС была большая очередь, а нам нужно было поскорее расписаться, скоро должен был родиться ребенок. Я приехал к ней, говорю: «Собирайся, я записал нас в ЗАГС, поедем – распишемся». Она сначала удивилась, мол «Что, прямо так, сразу?», но потом быстро собралась, мы поехали, друзья нам помогли, сделали пару фотографий. Вот так, буднично, без помпезности, стали мужем и женой. Сейчас у нас с ней четверо детей – две девочки, два мальчика.
– Светлана чем занимается в Австралии?
– Она работала по специальности в бухгалтерии, сначала, как наемный работник, потом стала работать на себя. Имея столько детей, непросто было совмещать школы, секции, домашние заботы и работу «по расписанию и требованию». Сейчас у нее свой онлайн-магазин. Она продает вкусный чай и русские продукты.
– Они там пользуются спросом?
– В основном – у мигрантов с постсоветского пространства. Русские сладости (печенье, конфеты, сушки, пряники, зефир) раскупаются. Потому что у местных сладостей совершенно другой вкус. Хорошим спросом пользуется греча и семечки, потому что их здесь нет.
– Вы сами тоже сохраняете верность русским продуктам или уже привыкли к местной еде?
– До прихода сюда европейцев аборигены в основном питались очень однообразно и без всяких изысков. Большой вклад в местную кухню сделали итальянцы. Поэтому местная кухня по большей части похожа на итальянскую. Здесь многие семьи ходят на ужин в «Макдональдс» и другие фаст фуды. Честно говоря, мне это смешно. У нас в семье все по-русски, едим дома. Мы, например, варим супы и борщи, хотя в Австралии супы не варят. Любим пельмени, мясо с картошкой, каши… Благодаря бизнесу жены у нас есть все, что мы едим на родине.
– На каком языке вы общаетесь со своими детьми?
– У нас дома правило: говорить по-русски. Несмотря на то, что мы с женой говорим между собой по-русски, с детьми тоже, наши дети между собой чаще общаются на английском, потому что так проще, удобней, – в саду и в школе, со сверстниками ведь они говорят только по-английски. В какой-то момент мы заметили, что они уже начали напрягаться в поисках подходящего русского слова. Спасибо моей теще Валентине Васильевне, которая гостила у нас много раз по несколько месяцев. Если бы не она, дети не говорили бы так хорошо по-русски. Она их научила и некоторым коми словам. Жена и теща знают коми язык, и дети, особенно младшие, с женой поют вместе на обоих языках – русском и коми. Еще у нас здесь есть русские школы, которые дети посещают по выходным. Светлана с детьми регулярно посещают мероприятия нашей русскоговорящей общины.
Что касается меня, то сюда я приехал со школьным багажом английского языка. И хотя школьный уровень английского у многих бывает очень слаб, мне повезло. Хорошие знания по английскому языку мне дала школьная учительница Людмила Григорьевна Сенюшкина. Она известный в Коми учитель, отличник народного просвещения.
Кстати, не утратить навык общения на русском нам помогают еще и наши друзья. Я был крайне удивлен, когда узнал, что здесь, в Перте, живет несколько семей из Сыктывкара. Самая близкая наша сыктывкарская знакомая – Елена Вятчинова. Эмиграция – это мир в мире. Находясь у себя дома, россияне любят ругать порядки и нравы своей страны. Но когда живешь вдали от родины, понимаешь все ее достоинства. К примеру, не все ценят то, что в России нам дают прекрасное школьное образование. Причем бесплатное. А среди моих коллег-австралийцев встречаются такие, кто даже писать по-английски не умеет. В рабочих отчетах – в каждом слове по две-три ошибки. Я хоть и сам в школе не был большим грамотеем, но прихожу от этого в шок. Уровень нашей российской школы значительно выше.
Помню, когда моя старшая дочь Аня здесь пошла в бесплатную государственную школу, я был удивлен, что они не должны делать домашнее задание. Как-то спросил у нее: «Вам что, ничего на дом не задают?» Она говорит: «Нет». Ну, думаю, как же так. Может, обманывает ребенок? Пошел в школу, спрашиваю: «Это правда, что вы детям ничего на дом не задаете?» Учительница даже опешила: «Да вы что! Это же маленькие дети! Пусть играют дома, они и так устают на уроках». (Школа у нас с 9 утра до 3-х часов дня, даже у малышей. И летние каникулы только шесть недель.) Я понял тогда, что нам надо бежать из этой школы и перевел своих детей в платную католическую школу, хотя мне пришлось за каждого ребенка платить по несколько тысяч долларов в год.
– Давно не были в России?
– К сожалению, давно. Последний раз в 2008-м. Я скучаю по тем людям, которых я там оставил, по нашему русскому общению. Только здесь понимаешь особенность русского менталитета, мы совсем другие, не похожие ни на кого. Даже язык наш отражает это, в русском – много оттенков речи, чего не скажешь об английском. А вообще, я считаю, что я россиянин, живущий в Австралии. Не исключаю, что когда-нибудь вернусь на родину.
Фото из семейного архива Виктора Оганова
Виктор Оганов — российский боксер-профессионал, выступавший во второй средней и впоследствии в первой тяжелой весовой категории. Прозвище: Разрушитель (англ. The Destroyer) Проживание: г. Перт, Западная Австралия. Количество боев: 42, количество побед – 32. Побед нокаутом – 30. Поражений – 10.